— Исаев? Вот так встреча. Каким ветром?

— Здравия желаю, Виктор Александрович, — пожал протянутую руку Николай. — Вызывали на беседу.

— Ну, а теперь давай ко мне. Не возражаешь?

— Всегда рад, — чуть улыбнулся Исаев.

Спустя пять минут, пройдя в другое крыло здания, оба сидели в генеральском кабинете. Тот был богаче, чем у предшественника: с небольшой приемной, мореного дуба мебелью и даже зеленым фикусом в большой кадке.

— Как насчет ста грамм за встречу? — предложил хозяин.

— Можно, — пожал плечами гость.

Дроздов нажал одну из кнопок селектора:

— Надежда Петровна, меня нет. Сделайте бутерброды и два чая.

— Так что там за беседа, — отпустил кнопку селектора. — Если, конечно, не секрет.

— Да какой секрет! — взглянул на него Исаев. — Интересовались в отношении товарищей Абакумова и Судоплатова.

— Вон оно что, — нахмурился генерал. — А кто именно?

— Да какой-то полковник из 312-го кабинета.

— Это начальник следственной части Купцов, та еще гнида. Ну и что ты?

— А что я? С Абакумовым встречался всего один раз, в Польше, ничего компрометирующего его не знаю. В отношении Судоплатова то же самое.

— Беседа оформлялась протоколом?

— Нет, заставил написать объяснение.

— Уже легче.

Дверь из приемной бесшумно отворилась, в кабинет вошла средних лет женщина, поставив на приставной стол поднос с бутербродами и чаем в подстаканниках. Когда вышла, Дроздов, открыв сейф, достал бутылку «Столичной», выплеснул в кадку фикуса чай и на четверть наполнил стаканы.

— За встречу, — поднял свой. Сдвинув, выпили. Исаев сжевал бутерброд, генерал, чиркну спичкой, закурил папиросу.

— Как тебе служба в Киеве? — выдул из ноздрей дым. — Гляжу, уже подполковник.

— Недавно присвоили, — засмущался Николай. — За поимку Кука.

— Я в курсе, с этой лисой плотно работают. Хрущев желает, чтобы он покаялся в печати назло Западу.

Они выпили еще немного, а затем Дроздов пригласил Исаева в гости.

— Квартира у меня пустая, жена гостит у дочери в Твери, переночуешь, а утром подвезу тебя к вокзалу. Ну, так как?

— Спасибо, Виктор Александрович.

— Тогда запоминай адрес. Гагаринский переулок, дом 37, квартира 5. Это на старом Арбате. Подходи к восьми, я сегодня задерживаться не буду. А еще запиши мой служебный телефон. Пригодится. Исаев вынул записную книжку и записал.

— Ну, значит, не прощаемся, — проводил его до двери генерал.

Спустившись вниз, Николай сдал охране пропуск и вышел в свет дня, прищурившись от солнца. Решив посмотреть Красную площадь, направился по тротуару в сторону Кремля. Она оказалась много меньше, чем видел на экранах, и это немного разочаровало. Зато древние, с рубиновыми звездами башни, зубчатая стена и мавзолей с застывшими перед входом часовыми впечатляли.

Поглядев под бой курантов смену караула, Исаев спустился по брусчатке вниз, к Арсенальной башне и, заметив сбоку тенистый парк, ступил за чугунные ворота ограды.

Там, усевшись на одну из скамеек в липовой аллее, предался невеселым размышлениям.

Вызов и допрос насторожил Николая, хотя никакой вины за собой он не чувствовал. Как и не верил в то, что Абакумов с Судоплатовым предатели.

Его мысли прервала прыгнувшая с дерева на край скамейки, рыжая белка. Уставившись на человека бусинками глаз, что-то требовательно зацокала.

— Орешек хочешь? Извини, друг, нету.

Зверек тут же мелькнул вверх и растворился, а Николай почувствовал голод. Утренний чай с печеньем в поезде были не в счет, как и съеденный у генерала бутерброд. Хотелось чего-нибудь посущественней. Взглянув вдоль аллеи, увидел шедший в его сторону милицейский патруль, к которому и обратился.

— Коли с горячительным, товарищ подполковник, вон там ресторан, — показал старший рукой на проспект за оградой парка. — Идете по переходу и сто метров влево. Ну а если без, рекомендую пельменную на Художественном проезде, можно сказать, лучшая в столице.

— Как туда добраться?

Старшина подробно объяснил, и Исаев вскоре подходил к желанному месту. Оно оказалось прошлого века зданием на углу, рядом с театром МХАТ, на вывеске которого парила чайка.

— Интересно, — сказал Исаев, открывая звякнувшую колокольчиком дверь, откуда в нос ударил дразнящий запах. Заказав у буфетной стойки зеленый салат, двойную порцию только что сваренных пельменей с маслом, а к ним чашку кофе, Николай присел за столик у окна, принялся с аппетитом есть.

А потом увидел за соседним столом знаменитого артиста Смирнова, не раз игравшего Ленина. Тот тоже отдавал дань пельменям, рядом стоял полупустой графинчик водки. Чуть дальше сидела компания из двух человек — судя по виду, тоже людей искусства, пробавлявшаяся портвейном.

Когда, допив кофе, Исаев вышел наружу, взгляд привлекла афиша комедии «Двенадцатая ночь» Шекспира.

— А почему нет? — сказал сам себе и направился к кассам театра.

Вопреки ожиданиям, билеты там имелись, взял в партер. Пьеса оказалась чудесной. О любви. Веселая и остроумная. Когда она закончилась, встав вместе с залом, Николай с удовольствием аплодировал игре актеров. Чуть позже, выяснив, где находится ЦУМ, он приобрел семье подарки. Оксане — духи «Красная Москва», для Алешки новый школьный портфель, а Рексу — пластмассового Ваньку-неваляшку, к которым тот питал слабость.

За час до встречи Исаев спустился в метро, гремящий на стыках голубой состав домчал его до «Смоленской», а эскалатор с шарами фонарей бесшумно поднял наверх.

На столицу опускались сиреневые сумерки, по Арбату катили автомобили, справа от станции в небо уходила высотка со шпилем и гербом, чем-то похожая на пирамиду Хеопса.

Зайдя в гастроном с зеркальной витриной, Николай купил бутылку армянского коньяка «Арарат» в коробке, определив в портфель, после чего, щелкнув замками, вышел на улицу.

Дом, в котором жил Дроздов, был трехэтажным, добротной старинной постройки, как и многие в этом районе. Зайдя в небольшой зеленый двор, Николай вошел в первый подъезд, поднялся истертыми ступенями на второй этаж и надавил кнопку звонка на двустворчатой высокой двери. Вскоре за ней послышались шаги, звякнул запор, половина отворилась.

— Заходи, — посторонился хозяин. Теперь на нем был легкая полотняная блуза и штаны, в которых генерал напоминал дачника.

— Это вам, — извлек гость художественно оформленную коробку.

— Хорошо живешь, — принял ее Дроздов. — Выпьем за ужином. Ты пока мой руки, ванна там, — указал на одну из коридорных дверей, — а я по хозяйству.

Гость определил фуражку на вешалку, поставив рядом портфель и отправился умываться. Несколько позже оба сидели на кухне за столом, где на сковородке еще скворчала жареная картошка, в салатнице золотились маринованные грибы, что дополнялось нарезанной колбасой с сыром и ржаным хлебом.

— Ну, за Сталина теперь не пьют, за Хрущева рано. Давай, Николай, за нас, чтобы все было нормально, — поднял хозяин наполненные рюмки. — Налегай на картошку и грибы, — сказал, опорожнив свою. — Она на