медленно и глубоко двигаться, он говорит — Я существую благодаря тебе. Если бы не ты, Вай, у меня не было бы цели. Неважно, ангел я или человек, это останется неизменным.

— Теперь ты будешь нежничать со мной? — говорю я, в моем голосе звучит игривость.

— Тебе не нужна нежность. Тебя нужно оттрахать и наполнить спермой, что я и планирую сделать, маленькое порочное создание.

Он так и делает. Он трахает меня до тех пор, пока мои пальцы не подгибаются, а спина не выгибается на скамье. Каждый толчок — словно он вбивает себя в мою душу, вырезая место только для себя. Это по-звериному жестоко, но, черт возьми, это похоже на рай.

— Джаггер, пожалуйста, — кричу я, мой голос срывается от отчаянной мольбы. — Пожалуйста, кончи для меня. Мне нужно знать, что ты никуда не уйдешь, что ты всегда будешь со мной.

— Сожми меня своей тугой киской, и я больше не смогу сдерживаться. — Его рука движется между нами, и он теребит мой клитор в ритме, который совпадает с ритмом нашего траха.

Мои эмоции и ощущения, бурлящие во мне, смешиваются в одно. Каждое нервное окончание, каждая клеточка взрывается. Я погружаюсь в калейдоскоп красок. Мое зрение расплывается, когда я наблюдаю, как все мыслимые оттенки переплетаются друг с другом. Клянусь, моя душа покинула тело, но я чувствую, как распадаюсь на части на члене Джаггера.

— Блядь, Вай. Вот так, детка. Прими его весь и позволь мне заполнить тебя до краев.

Я сжимаюсь вокруг него, его имя слетает с моего языка, когда я тянусь вверх и хватаю его за крылья — часть его тела, символизирующую связь, благодаря которой мы вообще смогли пересечься.

Я наклоняюсь и прижимаюсь губами к его губам в страстном поцелуе, а затем шепчу ему в губы — Сделай это, Джаггер. Наполни меня, отдай мне каждую частичку себя.

Как по команде, он набухает внутри меня и кончает с моим именем на губах. Он произносит его как молитву, пока его тело содрогается надо мной. Это не только сила его освобождения, но и разорванная связь с его ангельской формой. Вокруг нас падают черные перья, его крылья увядают. Я глажу его по щекам, удерживая его внимание на себе, пока его глаза из неземного насыщенного зеленого переходят в более тусклый оттенок. Сияние его кожи сменяется человеческим загаром. Теперь, когда я знаю, кем он был, в нем есть что-то такое обычное, но он по-прежнему самый красивый мужчина из всех, кого я когда-либо видела.

Джаггер прижимается ко мне всем весом, когда он падает в изнеможении. Я провожу пальцами по его влажным волосам, надеясь успокоить его дрожащее тело.

Что-то движется среди надгробий. Я прищуриваюсь и крепче прижимаю Джаггера к себе. Фигура в капюшоне наклоняет голову, и я знаю, что она смотрит на меня. Я только что заявила свои права на то, что, как он думал, заберет сегодня вечером.

— Не сегодня. Он мой, — кричу я, не сводя глаз с таинственной фигуры, которая, я почти уверена, и есть сама Смерть.

Она наклоняет голову, подтверждая мое заявление, прежде чем снова скрыться в тени.

Эпилог

Вай

Семь лет спустя

— Пап, я не уверена, что это хорошая идея.

Голос отца на другом конце линии звучит хрипло и отдаленно, и я знаю, что связь из Исландии, вероятно, в лучшем случае 3G.

— Да ладно, пчелка. Полу Стэнли уже 80, а он все еще летает над толпой на каждом концерте!

Я упираюсь лбом в зеркало в полный рост в гардеробной, где раскладываю наше чистое белье.

— Папа, пять лет назад тебе сделали операцию на открытом сердце. Я настаиваю. Больше никаких трюков с полетами.

Мой отец пренебрежительно хмыкает. — Посмотрим, что скажет Синди.

— Синди больше не считается, папа. Она твоя невеста. Она предвзята.

— А ты нет?

— Я спрошу Джаггера и посмотрю, что он скажет.

Отец смеется. — Ну вот, я влип. Он согласится со всем, что ты скажешь, даже если ты скажешь, что небо коричневое.

Я не могу удержаться от хихиканья. — Ты прав.

Кто-то выкрикивает имя моего отца на заднем плане, и он говорит — Ладно, пчелка, мне пора. Пора на репетицию. Я люблю вас всех и передаю внукам объятия от дедушки.

Мое сердце замирает от радости, когда мы прощаемся, и я отключаю звонок. Я никогда в жизни не была так счастлива. Все именно так, как должно быть.

Мы с Джаггером не тратили много времени на то, чтобы сказать друг другу «да». Мы решили, что это бессмысленно, ведь мы уже буквально связаны друг с другом на всю оставшуюся жизнь, и нам больше некуда стремиться.

Следующий год был наполнен многими значимыми событиями. Я наконец-то получила свою работу мечты в качестве редактора, которую могла выполнять откуда угодно, а Джагер нашел свою любовь к фотографии и сделал из этого карьеру. Мы путешествовали по всему миру, делали все, что хотели. Мы провели пять восхитительных лет вдвоем. Но дело было не в том, что мы не пытались забеременеть. Это заняло минуту — или пять — чтобы расширить нашу семью, но когда это, наконец, произошло, это было двойное везение. Теперь у Джагера есть целый вечерний ритуал, который он проделывает с близнецами каждый вечер. Я не могу сказать, сколько раз я проходила мимо и он читал им сказку, устраивал кукольное представление или просто засыпал с одним из них в их кровати. Мои яичники кричат каждый раз, но им всего два года. Я ни в коем случае не готова к большему. Хэйли и Хендрикс сами по себе хлопотные. Восхитительные маленькие хлопотные создания с темными волосами и яркими голубыми глазами, но все же хлопотные.

Я бросаю телефон на кровать и продолжаю раскладывать чистое белье. Кому-то наша жизнь может показаться скучной. Мы живем в тихом пригороде. Даже папарацци считают нашу жизнь скучной. На свадьбе они ошивались поблизости, но как только началась наша настоящая жизнь, они тут же разбежались. Для меня же, напротив, такая жизнь — все, о чем я когда-либо мечтала.

От двери спальни доносится щелчок, и по моему лицу расплывается улыбка. — Сколько стаканов воды понадобилось Хендриксу, прежде чем он напился и согласился лечь в постель? — спрашиваю я, вешая одну из рубашек Джаггера.

Ответа не последовало, что так на него не похоже. Джаггер обожает обсуждать всякие подлые штучки, которые делают наши дети.

— Джаг?

Сзади меня раздается шарканье, и я смотрю в зеркало, чтобы