Бориса. На заводе его вроде не любили.

— Докорчился, — хихикнул Толик и со значением глянул на Алексея.

— Ладно, мне весь этот детектив надоел. Едем в полицию, — вздохнула я. — Расскажу все, что узнала от Яши, пусть там разбираются с этими криминальными авторитетами сами.

— Погоди туда соваться, что ты им расскажешь? — вновь осадила меня Пелагея. — На тебя же покушение и повесят. Еще хорошо, если Петька в себя придет и расскажет, как все было. А иначе пойдешь по этапу. Все против тебя: толкового алиби у тебя нет, мотив был — он наследник. В твои рассказы про шантаж никто уже не поверит. А вот то, что ты возле парковки была и вполне могла пасынка пришить, — поверят легко. Главное, версия уж очень удобная.

— Я дружка его приведу, он подтвердит факт шантажа, — нерешительно сказала я, прикидывая, каковы мои шансы оказаться за решеткой.

— Тот же ясно сказал, что от ментов предпочитает держаться подальше. Оно и понятно, — грустно заметил Алексей. — Лохматый трясется, как осиновый лист. Может, чего-то он нам и не досказал. Может, вообще в бега кинется. Кстати, Толик пробил, тебе звонили с автомата, в книжном про встречу с тобой никто не ничего не знает. Так что можно смело предположить, что ты ее сама и выдумала. А пока бы ты была в книжном, тебе в машину на их угловой неохраняемой парковке подбросили пистолет или еще какие-то улики.

— Так что ты Ильиничне должна спасибо сказать, что у нее такой слабый мочевой пузырь, — заржал Толик.

— Сам ты слабый, мозгами, — огрызнулась Пелагея.

— А Пелагея? Она же была рядом и слышала, как мне звонили, — я цеплялась за последнюю соломинку, потому что по всему выходило, что алиби у меня нет.

— Ну, знаешь… Я же не слышала, что тебе там сказали, — нерешительно заявила предательница Пелагея, а я пошла пятнами: такого коварства от нее я не ожидала.

Я все-таки сделала попытку позвонить по номеру, с которого мне вчера звонил лохматый, но ответили мне только длинные гудки.

— Сдается мне, мы больше его не увидим, — задумчиво промолвил Алексей, наблюдавший за моим растерянным лицом в зеркало заднего вида.

— И его тоже я пришила? — съязвила я, потому что мне надоело слушать весь этот бред.

— Не думаю, — серьезно ответил Алексей. — Есть кто-то, кто убирает свидетелей. А этот придурок вполне мог что-то знать от Петьки, вздумал разжиться деньгами и попробовал шантажировать этого типа. Назовем его X.

— Точно-точно, этот X мог запросто его ножичком по горлу, — встряла Пелагея.

— Это все ваши фантазии, чего мы раньше времени его хороним, — проблеяла я.

— Толик, займись, — кивнул Алексей Толику, и тот быстро кому-то позвонил и поручил пробить координаты лохматого, сообщив им его телефон.

Мы же приехали домой, и я отправилась в свою комнату, где минут двадцать зло разглядывала потолок. Пелагея с Толиком затеяли драники, Алексей пил кофе в беседке и разгадывал кроссворд. Надо же, идиллия! Прямо клуб пенсионеров. Птички поют, солнышко светит, а я скоро или на тот свет, или в тюрьму.

Судя по всему, Алексею кто-то позвонил, после чего он прокричал из беседки:

— Петька ваш вне опасности, организм молодой, крепкий. Жить будет. Если, конечно, завяжет с такими шутками. Кстати, ты собираешься сообщать ментам про его роль в деле о шантаже?

— Слава Богу, — вздохнула я, выходя на балкон, — сообщать не буду, жалко придурка. Он, конечно, сволочь, но убивать же он меня не стал бы, да?

— Эх, жалостливая ты, Соня. Я бы его на куски разрезала, да по кустам раскидала, — влезла Пелагея. Я из-за него чуть человека кочергой не убила. А если бы…

— Вообще-то, он твой племянник, — осадила я кровожадную тетку.

— Гад он в первую очередь.

— Надо найти его дружка, и пусть он в полицию дует. Не то покушение еще и вправду на меня повесят. Пусть ищут стрелявшего.

* * *

— Придурка этого по месту прописки нет, — буркнул Толик. Проверили. Может, в бега подался, а может, чего и похуже. Если паренек не гнушался шантажом, то…

Тут раздалось противное пиликанье: внизу настойчиво разрывался мой телефон. Схватив трубку в надежде, что это лохматый, я поняла, что звонит бабкина дочка, Стелла.

— Соня, привет! Я тут у мамы, в больнице. Спасибо тебе, что скорую вызвала. Что бы было? — вздохнула она. — Она мне все рассказала, ты уж прости ее…

— Анна Тимофеевна пришла в себя? — я так обрадовалась, что даже подскочила на месте и стала бегать по комнате, размахивая руками.

— Да, рассказала, что к тебе пошла, чтобы… ну, отомстить, словом… Сама понимаешь, старый человек, помешалась на своих кустах…

— Это все мелочи, главное — жива. Она ничего не рассказывала, как упала-то?

— У нее видно что-то с головой, — повторно вздохнула Стелла. — Говорит, увидела привидение, прикинь? Это, может, у всех с возрастом глюки начинаются? Утверждает, что оно по саду в темноте плыло и светилось, ну, она с перепугу хотела бежать, да споткнулась. И вышло вот. Словом, ты уж извини ее. Мы маму в Испанию заберем, пусть там цветочки нюхает, а то здешний климат ей как-то не на пользу.

Попрощавшись со Стеллой, я пошла есть драники и первым делом сообщила всем новость про бабку.

— Вот, — торжествующим голосом заявила я, — бабка говорит, что тоже видела привидение. А вы нам не верили. Она чего и упала: увидела этого придурка, который привидение изображал, и припустилась бежать. Получается, никто ее не бил…

— Чего делается, — пробормотала Пелагея, а Толик с Алексеем переглянулись. Против моего ожидания, новость про привидения смеха не вызвала, поэтому я продолжила:

— Вполне возможно, что и привидение, и машина, и конфеты со слабительным — тоже дело рук лохматого. А что? Не захотел признаваться, чтобы лишнего на себя не брать. Ну, Петька, ну, гад. Хотел меня измором взять…

Вечер мы провели по-семейному: Пелагея заставила всех есть жареные семечки и смотреть сериал «Морские дьяволы», чтобы отвлечься от своих проблем, переключившись на чужие. Спать я отправилась поздно, а утро встретила в хмурых думах. Оказалось,