не несет за это ответственность. В то время как Живаго проходит через ледяной ад, мы видим, как красные и белые пытают друг друга, как голодают семьи и как жена Памфила жертвует своим новорожденным ребенком, бросая его волкам, чтобы спасти других членов семьи. Доктор борется со своим изменившимся сознанием и своей неспособностью освободиться из плена. Ему не удается покинуть лагерь даже после того, как Микулицын это разрешает: увидев волка, он возвращается. Со своей стороны, Живаго верит, что ему следует справиться со своими грехами и греховной ситуацией, возвращаясь памятью к солдату, которого он убил. Когда к лагерю подошли белые, раненый пленный пытается бежать, и Живаго стреляет в него по приказу Микулицына. Так завершается его переход от принципиального гуманиста к убийце. В глазах белых он становится большевиком.

Вплоть до этого момента жуткие кадры серии не сопровождаются музыкой. И вот когда происходит эта трансформация Живаго, звучит песня, от которой разрывается сердце. Это «Заюшка», которую в романе поет партизан, а в фильме – женщина. Слова этой песни принадлежат Пастернаку. В романе она называется народной. Артемьев взял ее в сериал и отдал жене Памфила. Она поет о зайце, бегущем по лесным дебрям, прося помощи у рябинового куста. Песня пронизана памятью о ее утрате, о детях. И вскоре Памфил, страшась пыток, которым подвергнут его родных белые, рубит семью топором. Песня обрывается, и Микулицын стреляет в Памфила. А потом велит Живаго уходить.

Вмешательство саундтрека Артемьева отражает многие отличия сериала от романа. Но пусть это и не сюжет Пастернака, но это главное, что присутствует в теме романа. Главу, в которой Памфил убивает свою семью, Пастернак назвал «Рябина в сахаре». Он пишет:

Русская песня, как вода в запруде. Кажется, она остановилась и не движется. А на глубине она безостановочно вытекает из вешняков, и спокойствие ее поверхности обманчиво. Всеми способами, повторениями, параллелизмами она задерживает ход постепенно развивающегося содержания. У какого-то предела оно вдруг сразу открывается и разом поражает нас. Сдерживающая себя, властвующая над собою тоскующая сила выражает себя так. Это безумная попытка словами остановить время322.

У Пастернака это песня о том, как заяц, преследуемый хищниками, боится, что они погубят и красоту рябины. Пастернак использует песню, чтобы показать трагедию Живаго и трагедию окружающих его людей. Артемьев делает что-то похожее, превращая песню в плач по безвинным жертвам – не одной семьи, но тысяч семей, попавших в вихрь истории. Когда Живаго вместе с партизанами покидает лагерь, Артемьев сопровождает печальной музыкой не только этот уход, но и решение Юрия Андреевича остаться с красными. Вся эта серия немыслима без звука, без саундскейпа, соответствующего визуальной стороне занесенного снегом пейзажа. В этой серии Артемьев использует песни, одна из которых называется «Проводы на фронт». Это аудиально передает путь, по которому Пастернак ведет своего героя, постоянно двигающегося вопреки своей воле.

Музыка также сопровождает переход от этой сцены к следующей, где действие происходит в 1921 году и где Лара пытается что-то узнать о судьбе Живаго. Ей говорят, что Юрий вернулся в город и часто заходит в церковь. Она говорит, что думала, будто священника убили, но слышит в ответ, что люди там собираются. Церковь в Юрятине показывает, какой урон был нанесен православию и его храмам, но люди не оставляют это священное место. Лара идет туда – Юрия там действительно видели. Возвратившись домой, она видит, что ее посещение дома Господа вознаграждено – к ней пришел поседевший Живаго. Лара начинает его кормить, возвращая к миру живых и к своей любви, и музыка Артемьева вновь передает то, что не выразить словами, то, что заставляет Живаго не просто вернуться, но покаяться. Этот процесс Пастернак и описывает в романе; на экране чередование эпизодов обозначает возвращение Живаго к человечности. Артемьев назвал свой саундскейп «Встреча в церкви».

Это место в фильме концентрирует в себе возможность передачи Пастернака без Пастернака. При сохранении в целом авторского сюжета детали сериала и его язык отходят от оригинального текста. Романное описание Живаго в лагере партизан точно передает характеристики типичного обыкновенного человека: как он был взят в плен, как беспомощен перед превосходящими его силами партизан и не может сопротивляться, как пытается сохранить в себе человеческое и как теряет это качество в варварском холодном окружении. Сценарий Арабова и режиссура Прошкина передают этот сюжетный ход, но именно музыка Артемьева точно задает эмоциональное восприятие мира Пастернака.

Несмотря на текстуальные изменения, «Живаго» Прошкина выигрывает как «аутентичный», поскольку заметно ближе репрезентации революционной России, которая начинает у него звучать как подлинная Россия. Визуальность фильма выигрывает по сравнению с фильмом Лина, снимавшимся в Гранаде и Хельсинки, благодаря съемкам в Костроме и декорациям старой Москвы, сооруженным для «Всадника по имени Смерть». Композиции Артемьева не второстепенны в этой адаптации, они являются центральными в передаче смыслов. Без его музыки фильм был бы другим. Например, в десятой серии был бы утрачен весь посыл «аутентичности».

В этой серии Живаго и Антипов (муж Лары) живут вместе в ее доме. Доктор-либерал и некогда убежденный революционер обсуждают насилие, которое им пришлось пережить, и свою ответственность за это. В конце концов Антипов осознает меру своей вины, берет пистолет и уходит в снежную даль. Камера панорамирует ландшафт, фокусируется на монастыре. Глядя на этот типично русский пейзаж, Антипов стреляет в себя. Его уход из жизни сопровождает крещендо скорбных голосов. Кумулятивный аудиовизуальный эффект заставляет видеть в этом поминальную молитву по всем, кто сгинул в вихре Революции. Живаго у Пастернака потерял семью и любовь, отнятые теми силами, которые разбудила Революция. В начале десятой серии в разговоре с Ларой он сказал, что потребуется не меньше четырех поколений, чтобы изжить эти грехи, заплатить за Революцию 1917 года. В романе такого разговора не было, но Пастернак писал именно о глумлении человека над человеком, об имморализме. Для читателей и зрителей один из главных смыслов романа Пастернака – искупление. В финале этой серии, завершающей рассказ о Живаго на Гражданской войне, это литургия павшим, предназначенная как Антипову, так и его жертвам. Этот эпизод Артемьев назвал «Реквием».

В православии, так же как в других ветвях христианской религии, например в католицизме, реквием воздает дань усопшим. Это одновременно и литургия – богослужение, моление об ушедших, о