он опускают свою большую ладонь на мою руку.

— Тебе не нужно ничего отвечать, я все понимаю. Еще рано. Расслабься, — он улыбается и смотрит на меня с так, что я теряюсь. Ничего, просто очень много событий. Слишком много. Пара месяцев, а как пара лет.

Судьба решила додать мне то, чего я так хотела? Эмоций и событий. Ну что ж, сейчас я свыкнусь и буду готова.

— И чем ты будешь кормить меня сегодня, товарищ миллионер?

.

А кормил, надо сказать, совсем не высокой кухней, за что спасибо ему огромное. Наготовилась и наелась по самую шею, а он, видимо, навел справки.

Через пятнадцать минут стол ломится от еды, но я не вижу никаких микроскопических яств, пен и съедобных цветов. Всякие пироги сытные, море французской выпечки, блины разными добавками, вроде икры и рыбы. И дорогущее коллекционное шампанское, как звезда вечера.

Ну, и не едой единой.

Потрясающий вечер. Мы много говорим, многое обсуждаем, я рассказываю ему о своих увлечениях, о жизни в целом, о почти бывшем муже.

— …И тут я слышу взрыв. Прибегаю — с потолка свисают коричневые… сопли. Прости, не назовешь иначе. Взорвалась сгущенка, которую я так хотела. И вместо того чтобы готовить орешки и песочного теста, я всю ночь на стремянке потолок отмывала. О, это было незабываемо.

— У меня тоже сгущенка взрывалась, только её не я отмывал, — хихикает Егор.

— Повезло тебе. Она отмывается ужасно, а я еще и ростом не вышла, стремянка старая, шатается. И я на самой верхушке стою, трясусь и тру.

Еще Егор веселит меня историями об охотницах за его деньгами. Он не хвастает, не кичится этим, воспринимает скорее как неизбежное зло. Ну, и как досадное неудобство.

— И тут я понимаю, что меня заливает. Вода просто льется с потолка, а я только стены перекрасил. Бегу в квартиру, где сейчас живешь ты, а там настоящая дама в беде, — он активно жестикулирует, смеется, а я слушаю его очень внимательно. — Всё в воде, она в панике, иду смотреть — труба выглядит так, будто ее пожевали, побили, и еще потом плоскогубцами разгибали по кускам. Открываю ящик, где столовые приборы лежит — точно, молоток для разделки мяса сломан. А она стоит, глазами хлопает, платье такое короткое, что больше на купальник похоже. Ну, я воду перекрыл и сбежал.

— Она была накрашена? — вдруг решаю спросить я.

— Наверное. Я не очень в этом разбираюсь. Но глаза были огромные и губы яркие.

Я улыбаюсь. Это очень мило, что он не понимает, накрашена женщина или нет. Я-то за километр могу это понять

— И прическа, небось, волосок к волоску?

— Не помню уже. Но помню, что она была на каблуках. Прямо такие высокие, острые шпильки.

— О, ну тогда всё понятно, — я хихикаю, представляя, как бы я устраняла потоп на каблуках. Убилась бы на первой паре метров.

— Когда потоп был у тебя, я сразу понял, что это не подстава, — он пожимает плечами. — И потом ты так упорно предлагала мне деньги.

— А ты вытирал воду моим платьем, — притворно возмущаюсь я.

— Ладно тебе, Эмма, вот сейчас ты и правда в платье, оно очень красивое. А то была серая тряпка.

Да, это была серая тряпка, которую платьем считал только Марк. Но думать о нем мне совсем не хочется.

Мой дровосек сегодня очень обходительный и совсем не железный. Он накрывают мою руку своей, а я задумываюсь, специально ли я положила ее на стол, просто автоматически, или это случайность. Наверное, я хотела, чтобы он ко мне прикоснулся. Это было бы логично.

— Я теперь обдумываю каждое свое движение, товарищ Дровосек. Всё из-за твоих историй о голддигершах.

— Ну, этого еще не хватало. О тебе я так не думаю, если ты еще не поняла.

— Справедливости ради, ты был довольно-таки груб в самом начале. Такой циник и сноб, как мне показалось. А сейчас я вижу перед собой совершенно другого человека.

Мне легко говорить с ним откровенно. Нет опасений, что он неправильно меня поймет или надобности подбирать слова, будто по минному полю идешь. Нет, всё очень просто. Есть желание поделиться мыслью — ты ей делишься.

— Наверное, ты сработала Щелкунчиком и расколола мою броню, как орешек.

— Так уж и расколола?

— Ладно, напрашиваешься на комплименты — получай. Ты лучшая из женщин, которых я встречал в последние годы. Потрясающе красивая, очень добрая и внимательная. Настоящая. И да, расколола. В прямом смысле этого слова.

Я недоверчиво смотрю на него, но глаза мои, наверное, сияют. Внутри взрываются сотни фейерверков, сердце бьется так быстро, что в ушах шумит, но до конца поверить в это я не могу.

Ну, с чего такому мужчине быть со мной и вообще говорить такие вещи? Красивый, умный, миллионер. Может, еще мизантроп, пока не знаю. И я, рыжая, рябая… Просто повар.

Может, я выбежала тогда из своей квартиры, застав мужа с любовницей и меня машина сбила? Лежу в больнице, в коме и вижу цветные сны.

— Когда ты задумываешься, так забавно морщишь нос, Эмма. Веснушки на нем, как звезды на небе, тебе говорили?

Рябая, говорите? Ха. А вот мужчина напротив считает, что это звезды на ночном небе, а кто я такая, чтобы с ним спорить? Так-то!

Я улыбаюсь и очень хочу его поцеловать.

Собственно, почему нет? Настроение у меня сегодня какое-то шальное, так что я без лишних раздумий покидаю свое уютное место, ради места получше. Когда я оказываюсь на коленях у Егора, он даже немного удивляются, ведь всё это время я не проявляла какой-то особой инициативы. Но сегодня особенный вечер.

Я целую его сама, мне больше не страшно. И то, как он отвечает, не оставляет меня равнодушной.

Глава 17

У меня первый заказ! Боже мой, первый заказ! Я буду печь за деньги, с ума сойти.

А началось всё с того, что Лидия