она распахнулась настежь, и в квартиру торжественно вступила миссис Харрис, по обыкновению оснащенная своей невероятной сумкой, набитой всякой всячиной, одетая в слишком длинное не первой молодости пальто, пожертвованное кем-то из клиентов, с украшенной цветочками шляпкой на голове – шляпка тоже досталась миссис Харрис от ее клиента (давно покинувшего земную юдоль), и ее можно было бы принять за экспонат музея древностей, если бы не очередной каприз моды, возродивший к жизни подобные диковины.

– С добрым утром, мадам! – бодро приветствовала она миссис Шрайбер. – Я сегодня пораньше пришла – вы вчера сказали, что вечером гостей ждете, так я решила, что надо бы прибраться получше, чтоб вам лицом в грязь не ударить.

Миссис Шрайбер, только что перебиравшей в памяти длинный ряд скверной прислуги, с которой ей когда-либо приходилось мучиться, миссис Харрис представилась настоящим ангелом-хранителем – и прежде чем она успела сообразить, что делает, она бросилась к маленькой уборщице, обняла ее и воскликнула:

– Ох, миссис Харрис, вы не представляете, как я вам рада! Как рада!

И тут она вдруг разразилась слезами. Вероятно, миссис Харрис, в ответ на неожиданно бурное приветствие ласково похлопавшая ее по спине, помогла ей дать выход накопившимся эмоциям. Всхлипывая и вытирая глаза, миссис Шрайбер сбивчиво заговорила:

– О милая миссис Харрис, у моего мужа – чудесные перемены! Его повысили – и мы едем в Нью-Йорк… но я так боюсь! Я просто боюсь!..

Миссис Харрис еще не поняла толком, в чем дело; однако симптомы были налицо, а уж подходящее средство она знала: она поставила свою гигантскую сумку на пол, потрепала миссис Шрайбер по руке и ласково сказала:

– Ну полно, милочка, полно. Не надо так расстраиваться. Все хорошо. Вот сейчас я вам чашечку чайку сооружу, и все будет в порядке.

Миссис Шрайбер сразу почувствовала себя лучше и ответила:

– Спасибо, только вы и себе налейте, – и вскоре обе женщины сидели за кухонным столом, потягивали свежезаваренный чай, и миссис Шрайбер рассказывала сочувственно кивающей уборщице об удаче, неожиданно свалившейся на мистера Шрайбера, о предстоящих переменах в их жизни, об ожидающей их в Нью-Йорке огромной двухэтажной квартире в пентхаусе, об отъезде через две недели и, разумеется, о бедах с прислугой.

Она с жаром поведала о кошмарах, ожидающих ее по ту сторону океана. Миссис Шрайбер стало полегче оттого, что она излила свою душу, а миссис Харрис почувствовала законную гордость от очевидного превосходства британской нации и в этой области – отчего ее симпатии к американке, честно и охотно признавшей это превосходство, заметно выросли.

Закончив рассказывать, миссис Шрайбер признательно посмотрела на маленькую уборщицу и добавила:

– Ах, если бы в Нью-Йорке нашелся кто-нибудь такой, как вы, кто мог бы помочь мне по дому хотя бы в первое время, пока я не освоюсь!..

Наступило молчание. Генриетта Шрайбер смотрела в глаза Аде Харрис, а Ада Харрис глядела в глаза Генриетты Шрайбер. Нельзя сказать, кому из них эта мысль пришла в голову раньше – скорее всего, обеих осенило одновременно. Но некоторое время обе сидели молча.

Наконец, миссис Харрис встала, прибрала посуду и промолвила:

– Ну, я думаю, пора браться за уборку.

– А я пойду посмотрю, что брать с собой в Нью-Йорк, – ответила миссис Шрайбер, и обе занялись делом.

Обычно, когда они были вдвоем, они беседовали – точнее, говорила миссис Харрис, а миссис Шрайбер слушала. Но в этот раз обе молчали.

Вечером, когда миссис Харрис и миссис Баттерфилд по обыкновению встретились за чашкой чая, миссис Харрис объявила:

– Ну, Ви, держись за стенку, я тебе кое-что скажу. Мы едем в Америку!

Миссис Баттерфилд вскрикнула так, что в ближайших домах соседи выглянули на улицу, чтобы узнать, что случилось ужасного. Когда миссис Харрис удалось привести подругу в себя, та в страхе воскликнула:

– Ты что, не в себе, Ада?! И – ты сказала, что мы едем в Америку?!

Миссис Харрис самодовольно кивнула.

– Именно. Я ж тебе сказала – держись за стену! Миссис Шрайбер хочет попросить меня поехать с ней в Нью-Йорк, помочь ей там в первое время. Ну так вот, я собираюсь согласиться, но при условии, что она и тебя возьмет – кухаркой. Уж вдвоем-то мы живо отыщем отца малыша Генри!

Тем же вечером, когда мистер Шрайбер пришел с работы, Генриетта Шрайбер с порога встретила его словами:

– Ты только не сердись, Джоэль, но у меня возникла совершенно бредовая идея.

Вряд ли что-то могло рассердить мистера Шрайбера в его восторженном состоянии.

– Да, дорогая, в чем дело? – добродушно спросил он.

– Я хочу попросить миссис Харрис поехать с нами в Нью-Йорк.

Мистер Шрайбер не рассердился – но, по правде сказать, был ошарашен.

– Что?.. – изумленно спросил он.

– Ну, только на несколько месяцев, пока мы не устроимся как следует и я не найду хорошую прислугу из местных. Ты просто не представляешь, какая она замечательная и как работает! Она все умеет и знает, что мне нравится. Джоэль, с ней мне так – спокойно!..

– Но – она поедет?

– Не знаю, – отвечала миссис Шрайбер, – но… я почему-то думаю, что да. Я могу предложить ей хорошее жалованье. И потом, я чувствую, что я ей нравлюсь, и она может согласиться только из-за этого…

Мистер Шрайбер минуту размышлял, потом хмыкнул:

– Лондонская уборщица, кокни, в пентхаусе на Парк-авеню?..

Спустя несколько мгновений он, уже более мягко, добавил:

– Если тебе так будет легче, дорогая, пригласи ее. Я хочу, чтобы у тебя было все, что ты хочешь.

3

Ровно через четырнадцать с половиной часов после того, как миссис Харрис сообщила подруге, что миссис Шрайбер намерена пригласить ее ехать в Америку, это приглашение было сделано. Миссис Шрайбер робко обратилась к уборщице – а та с энтузиазмом согласилась, но при одном условии. А именно, что миссис Баттерфилд поедет тоже и что последней будет предложено жалование не меньшее, чем самой миссис Харрис.

– Она моя лучшая подруга, – объяснила миссис Харрис. – Я раньше ни разу не уезжала из Лондона больше чем на неделю. Если она поедет со мной, мне не будет так одиноко; кроме того, она прекрасно готовит – она работала кухаркой в очень хороших домах, пока не ушла с постоянной работы. Вот спросите-ка сэра Альфреда Уэлби, кто его укормил до подагры!..

Миссис Шрайбер была в восторге: она получала не только великолепную прислугу-горничную, но и хорошую кухарку, которая, вдобавок, скрасит одиночество миссис Харрис. И не придется беспокоиться, что прислуга будет плохо уживаться между собой!.. Миссис Шрайбер знала миссис Баттерфилд, потому что та подменяла подругу, пока миссис Харрис ездила в Париж за платьем.

– Но вы думаете,