она два года экономила на всем и копила деньги, чтобы съездить в Париж и вернуться с победой.

Однако к великому облегчению миссис Баттерфилд возможности ее подруги были все же, видимо, небезграничны, ибо та вздохнула:

– Да как бы я могла?.. Но сердце у меня разрывается. Как можно так мучить ребенка? У него, наверно, и сидеть-то не на чем, никакого мяса, одни кости…

Вся улица знала историю маленького Генри Брауна и семейства Гассетов – довольно обычную, впрочем, для послевоенных лет.

В 1950 году некий Джордж Браун, молодой американец, служивший на одной из американских военных баз в Англии, женился на официантке из соседнего городка по имени Пенси Котт, и вскоре у них родился мальчик, которого назвали Генри.

Когда вышел срок службы Джорджа Брауна и он собрался возвращаться в Америку, жена отказалась поехать с ним и осталась с ребенком в Британии. Разумеется, она потребовала, чтобы Браун помогал ей деньгами. Тот отправился в США и еженедельно высылал на содержание сына сумму, соответствующую двум фунтам стерлингов. С женой он развелся.

Пенси и Генри переехали в Лондон, где Пенси нашла работу, а заодно встретила кандидата в новые мужья. Этот последний, однако, не желал получать в качестве приложения к супруге еще и ребенка – и соглашался взять ее лишь на условии, что она сбудет с рук маленького Генри. Пенси, чуточку всплакнув, без промедления спихнула сына семейству Гассетов, у которых уже было шестеро собственных детей, вышла за своего возлюбленного и уехала с ним из Лондона.

Целых три года Гассеты получали фунт в неделю, который Пенси согласилась платить на содержание маленького Генри (таким образом, как видите, предприимчивая мамаша выкроила один фунт для себя, оставшись в результате не только без ребенка, но и с прибылью), и Генри жил ненамного хуже собственных детей четы Гассетов – хотя с фунта в неделю особо не пожируешь. Но в один прекрасный день этот фунт не пришел – и с тех пор больше не приходил никогда. Пенси и ее новый супруг исчезли и больше не давали о себе знать. Найти их не удалось. Тогда Гассеты послали письмо куда-то в Алабаму – Пенси оставила им адрес Джорджа Брауна. Однако письмо с требованием выплаты содержания ребенка вернулось с пометкой почты «Адресат по указанному адресу не проживает». Гассетам стало ясно, что Генри повис у них на руках, и с этих пор жизнь мальчика изменилась отнюдь не в лучшую сторону.

Вскоре соседи заметили, что Гассеты, чья репутация на Уиллис-Гарденз и так была, скажем прямо, невысока, взяли за правило вымещать свои неурядицы на ребенке. Две вдовы, бывшие соседками Гассетов, ежедневно вздыхали, узнавая об очередном утеснении бедняги Генри. Особенно огорчалась миссис Харрис – беды маленького сироты (при, вероятнее всего, живых родителях) тревожили ее днем и ночью.

Будь Гассеты сколько-нибудь более жестоки к мальчику, миссис Харрис могла бы призвать на его защиту закон. Но мистер и миссис Гассет были не так глупы, чтобы оставлять на теле ребенка свидетельства для полиции. Это была та еще семейка: никому не было известно в точности, чем мистер Гассет добывал пропитание себе и своим близким, однако же работал (или, скажем, зарабатывал) он в Сохо, что само по себе говорит о многом, и порой его рабочие часы приходились на ночное время, – короче говоря, мнение большинства склонялось к тому, что сфера деятельности сего достойного джентльмена не вполне вписывалась в рамки британских законов.

Так или иначе, но Гассеты всячески стремились избежать излишнего внимания полиции, и посему во всем, что касалось малыша Генри, постоянно помнили о законе. Им было прекрасно известно, что полиция не имеет права вмешиваться в воспитание ребенка, если нет «явных свидетельств чрезмерно жестокого обращения». Нельзя было обвинить Гассетов в том, что мальчик голодает или что его истязают в полном смысле слова; однако миссис Харрис знала, что жизнь Генри благодаря постоянным оплеухам, шлепкам, щипкам, пощечинам, ругани и кормежке впроголодь давно превратилась в ад: таким образом Гассеты, не получающие более пресловутый фунт стерлингов в неделю, вымещали на мальчугане свою досаду.

В семействе Гассетов Генри досталась роль прислуги, мальчика для битья и козла (правильнее бы сказать – козленка) отпущения на все случаи жизни. Любой из отпрысков Гассетов (четыре сына и две дочери в возрасте от трех до двенадцати лет) мог совершенно безнаказанно дразнить, щипать, колотить, дергать за уши, пинать и оскорблять Генри – и все шестеро делали это при каждом удобном случае. Но хуже всего было то, что малыш рос, не зная любви; более того, его терпеть не могли, даже, можно сказать, ненавидели – и вот это-то и было самым ужасным с точки зрения миссис Харрис и миссис Баттерфилд.

Миссис Харрис и сама частенько испытывала на себе несправедливость жизни и не раз получала от судьбы колотушки. Но в ее мире это было естественным; кроме того, миссис Харрис была женщиной доброй, сама воспитала ребенка, и судьба Генри причиняла ей постоянные душевные муки. Бывало, даже в минуту самого хорошего настроения мысль о мальчике приводила ее почти в отчаяние – и тогда миссис Харрис погружалась в фантазии, чем-то напоминающие те, которые около года назад привели к величайшему приключению ее жизни – поездке в Париж за платьем.

Новые же фантазии напоминали романтическую историю из тех, что миссис Харрис обожала читать в женских журналах, которые клиенты обычно дарили ей, прочитав их сами.

По мнению миссис Харрис, Пенси Котт (или как там ее теперь звали) в этой истории играла роль злодейки, исчезнувший летчик (она считала его летчиком) Браун – героем, а малыш Генри – жертвой. Миссис Харрис была убеждена, что отец продолжает высылать деньги на содержание ребенка, но Пенси их попросту прикарманивает. Во всем была виновата, конечно, Пенси: это она, вопреки супружескому долгу, отказалась поехать с мужем в Штаты; это она отняла у мужа ребенка, а у Генри отца; она по прихоти своего любовника отдала малыша в лапы негодяев Гассетов, и наконец, это она скрылась бог знает куда, унося в когтях любовника и деньги, предназначавшиеся Генри, и тем обрекла мальчика на страдания и унижения.

Законы жанра делали Джорджа Брауна положительным персонажем, пусть и отсутствующим. Он, уж конечно, был джентльмен от природы; не подлежало сомнению, что за прошедшие годы он сумел разбогатеть, как это делают все американцы. Возможно, и даже вероятно, что он женился (какая женщина не прельстится красивым, богатым, мужественным и еще молодым героем!); но, без сомнения, он тосковал по отнятому у него сыну.

Суждение миссис Харрис о Джордже Брауне основывалось