приклеены обои, взбухшие от протёкшего потолка, что сам скривился от тяжести прожитых лет. Серость разбавлялась тёплым светом, но не от электричества, а от многочисленных свечей, шипящих от падающих на них капель.

— Жуть, конечно, — пискнула Маша со страхом на лице.

— Извините, Мустафа? — прокричал в дальнюю комнату Роберт.

Ответа не последовало. Роберт аккуратно прошёл вперёд, за ним Ксюша с Машей, а замыкал их Артур, не закрывая за собой дверь. Пол то и дело скрипел, нагоняя жути, а антураж походил на дом сумасшедших из хоррор-фильмов. По пути были расставлены вёдра, в которых скапливалась вода, но не все пробоины втекали именно в них, а больше на пол. Ребята прошли к гостинную, где почти ничего не было — шкафчики, обеденный стол с наваленной едой, камин, ковёр на полу и кресло ближе к камину, в котором сидел маленький старик подбородком к груди и не подавал признаков жизни.

— Он что, умер? — шёпотом предположила Ксюша.

Роберт подошёл ближе к деду и начал будить его, держась за плечо.

— Мустафа? Мустафа, это вы?

Он не отвечал, и Роберт встал во весь рост, отходя от деда, оценивая всю ситуацию.

— Блин, и вот таким же я буду через пару дней?

Дед наконец очнулся с криком пробуждаясь, чем напугал всех в комнате, — даже муравьёв, что ползали повсюду, — а после повернулся к ребятам сразу же выставляя кулаки вперёд.

— Сез кем, гэрип?

— Стойте, стойте. Вы Мустафа?

— Эйе, — отвечал он им на татарском, но после, поняв, что его скорее всего не поймут, перешёл на русский. — Да, Мустафа я. Вы кто, эгетлер?

— Нас с библиотеки послали.

— А, — Мустафа стал злее, — так я не верну вам книги больше. Это моего татая книги.

— Да мы не забрать их, бабай. — говорил Артур усталым голосом.

— А как же?

Мустафа осмотрел промокших ребят и причмокивал.

— Эгетлер, да вы же промокли все. А ну, ближе к огню. Щас вам чай заварю.

— Да нет, Мустафа-бабай, — говорил Роберт за всех, — нам просто книгу надо у вас купить и мы поедем.

— Да как же? Нет-нет, сначала согрейтесь. А то как же я вас пущу, вы же гости мои.

Со скрежетом Мустафа поднялся с кресла, проходя к себе на кухню, что граничила с гостиной. Ребята проводили его взглядом, но ничего не могли сказать против.

— Чёрт, это затянется, — посмотрел Роберт на Ксюшу, что с хитринкой улыбалась ему, — но попьём вкусный чай. Мелочь, а счастье, верно, Ксю?

— Правильно мыслишь, — показала она жестом знак «окей».

Делать было нечего, кроме как дождаться Мустафу, что кипятит воду в чугунном чайнике, на котором выглядывает повидавший вид подгоревший цветок. Ребята подошли ближе к окну, ведь действительно немного подмёрзли. В полумраке мало, что можно разглядеть, но заплаканные свечи и выбивающийся свет из окна немного помогал разглядеть огромную полку, что будто состояла из одних и тех же книг, но разного по возрасту: кто-то уже был готов развалиться; кто-то бывалый, что был ножкой для стола, чтобы тот не шатался, но были и молодые, совсем недавно взятые, — или украденные, судя по рассказам библиотекарши, — из коллекции библиотеки. Артур заметил это скопление энциклопедии духов и кивнул в их сторону, глядя на Роберта. Роберт заметил их и кивнул, после чего встал и подошёл, чтобы забрать одну из них, но Ксюша пошла за ним.

— Ты правда собираешься украсть? — шепнула Ксюша.

— Краденное не крадут. И я оставлю ему тысячу на полке. Мы же не можем просто так оставить всё.

— Но это ведь неправильно.

— А что нам остаётся? Я берегу момент. Это ведь такой адреналин в крови.

— Я тебе не совсем про это говорила.

— Идём, эгетлер! — кричал с кухни Мустафа.

Роберт стремился к полке, но Ксюша пресекла его, схватив за руку и покачала головой. Они сражались в «гляделки», пытаясь молчаливо доказать свою позицию, но сдался Роберт, закрыв глаза и выдохнуть.

— Идём, Мустафа-бабай. — крикнул в ответ Роберт.

Они зашли в такую тёмную кухню, что и остальной домик, но помогал огонёк от пропана, стоявшего рядом.

— Садитесь-садитесь, стульев хватит, — вливать Мустафа кипяток в алюминиевые кружки.

Ребята расселись на скрипучие стулья, из которых торчали кончики гвоздей. Большие капли время от времени падали капли на изрезанную скатерть. Мустафа медленно крутился, перекидывая горячий чай к ребятам, отдавая каждому, а после и сам сел вместе с ними.

— Не часто у меня гости. Сколько годков уже? Да и не припомнишь.

— Вы сказали, что это книга вашего татая? — спросил Роберт.

— Эйе, эйе. Мой… как же это…

— Дедушка. — предложила Ксюша.

— А как ваша фамилия? — уточнил Артур, попивая чай.

— Умеров моя. Умеров Мустафа.

— Это получается вы внук Юлдаша Умерова? — наклонилась к Мустафе Маша.

— Так и есть.

— Говорил с легендой, получается? — с счастьем посмотрел на друзей Артур.

— Извините, я не очень понимаю, — смотрела Ксюша.

— Юлдаш Умеров, — начал объяснять Ксюше Роберт, — дописывал за Тимером Метшином «Скворечники».

Роберт повернулся с интересом к Мустафе.

— Вы крадёте книги своего дедушки… для чего?

Мустафа посмеялся с такого вопроса, прикрывая рукой рот.

— Так кто крадёт? Забираю своё. Читают, вдохновляются, а мне прок?

— Вдохновляются чем, извините?

— Скажу тебе, малай, так, — наклонился Мустафа к Роберту, а взгляд его будто сверкнул, становясь некомфортным, пристальным, дьявольским, — нет такого человека, что не раб чего-то.

— Я не совсем понимаю, Мустафа-бабай, к чему вы клоните.

— Смотри внимательно. Мы всегда под властью. Ты, — указал он трясущимся пальцем на Роберта, — раб своей скорби, раб смерти. Я чую этот запах, я чую его из детства. Ты, — указал он уже на Артура, — раб страха, своей неуверенности. Ты, — указал на Машу, — раб эмоций. И ты, — указал на Ксюшу, и на пару секунд остыл в одной позе, — ты раб своего добродушного сердца.

— А чей вы раб? — вдруг завелась Маша.

— Чей раб я? Раб