Морион смотрел на нее не очень дружелюбно, как любой разбуженный злодей.

— И что я должен с этим сделать? Спеть вам колыбельную?

— Мне страшно, мне везде мерещатся вампиры, я не могу оставаться одна.

— Так позовите служанку.

Лорейн представила, как та девица будет молчать, если позвать ее среди ночи. По всему выходило, что будить Мориона проще. Тем более, он уже разбужен.

— Подвиньтесь, я лягу с вами.

— Вы шутите, — уверенно и неприязненно заявил он. Но жуткое видение с подушкой не шелохнулось. — Вы не шутите.

— Двигайтесь, Морион, — вместо очевидного ответа поторопила она, — у меня уже ноги замерзли. Вы знаете, что у вас тут сквозняки?

Он сел в кровати и снова потер лицо ладонью.

— А вы знаете что-нибудь о личном пространстве? Или хотя бы о стыде? — наконец проснулся он достаточно, чтобы иронично воспринимать неизбежное.

— На половине этой кровати чудесно поместится и ваша личность, и ваше эго. А еще я слышала, что стыдно заставлять девушку мерзнуть.

Он усмехнулся.

— Ладно, Лорейн. Но чем вас не устраивает та половина кровати?

Она посмотрела на нетронутую гладь одеяла, уходящую вдаль... Потом посмотрела вниз, на Мориона, скептически ожидающего ответ.

— У вас половина уже нагретая.

— Просто фантастическая наглость, — искренне восхитился он и начал сдвигаться в сторону ледяного чертога. — Нужно внести в ваш трудовой договор допсоглашение о домогательствах.

— Вы собираетесь меня домогаться? — не особо поверила Лорейн, забираясь вместе с подушкой в изумительно теплую кровать.

— Нет, — лаконично намекнул он, отворачиваясь.

Лорейн хмыкнула. Маме капель не хватит, чтобы запить это допсоглашение.

Тепло с тонким привкусом дерева и цитруса окутало уютом, и Лорейн провалилась в сон без сновидений.

7.4

Более доброго утра у Лорейн давненько не наступало. Приоткрыв глаза, она с чувством потянулась на мягких подушках, сладко вздохнув, и улыбнулась. Потом посмотрела на совершенно чужой потолок над головой и совершенно чужие черные колокольчики хрустальных бра, и улыбка сползла. Вокруг утопала в сером осеннем свете чужая комната, чужие шторы и прочее, прочее, прочее.

— Вот проклятье!

Лорейн резко села на постели. Тоже, разумеется, чужой. Мориона уже и след простыл. В прямом смысле — она даже ладонью провела по простыни. Холодная и скользкая. Лучший драконий хлопок, можно не сомневаться. И когда сбежал Морион?

Со смутным подозрением, что слегка злоупотребила гостеприимством и уже опаздывает приспешничать, Лорейн вызвала на ладони часовую сферу. Десять. Двойное проклятье! Теперь понятно, почему она так чудесно выспалась. Находясь в двух шагах от рабочего места, она умудрилась опоздать на час! Усмехнувшись диковатой мыслишке, Лорейн начала вылезать из кровати. За ночь она подтянула к себе еще парочку подушек, получился шикарный пуховый бастион, из которого не так-то просто выбраться.

Оправив длинные юбки халата и ночной сорочки, обернулась. С одной стороны, она опаздывает. С другой стороны, она ужеопаздывает, так что же?

Поддавшись искушению, Лорейн бегло окинула взглядом его комнату. Все здесь было подстать кабинету и самому Мориону: удобно, стильно, в мужественных темных тонах. Белоснежные простыни сочетались с белоснежными рубашками, строгая и изящная темная мебель — с темными костюмами. Некоторые называют такие чистые и стильные комнаты безликими, но Лорейн казалось, что это как раз больше всего говорит о хозяине: вкус, чувство собственного достоинства, отсутствиелюбой небрежности. Морион не станет закладывать книжку фантиком, оставлять крошки в постели и разбрасывать носки. А еще он не пьет и не курит. Но хаос в его жизнь приходит с тайными обществами, сделками с вампирами и чернейшей магией, которую только можно изобрести. Ну и немножко — с ней самой, к чему скромность?

— Вы очаровательны, лорд Морион, — вернула Лорейн комплимент, не боясь быть услышанной, и подняла с кровати свою подушку. Ну или не свою, они все были отвратительно одинаковые.

Находя некоторое сходство с прошлым вечером, Лорейн осторожно приоткрыла дверь его спальни и выглянула в коридор. Как бы ни были они с Морионом близки этой ночью (на расстоянии вытянутой ноги), не стоило бродить по его дому неглиже. Коридор, к счастью, оказался пуст, хоть и освещен утренним скупым светом. Определенно, были плюсы и в том, что злодей живет один и не нажил себе новую уйму родственников. Лорейн прикусила губу и рысцой пробежала в комнату, чувствуя себя героиней тайного романа. Тайного настолько, что о нем не знает даже главный герой.

В гостевой спальне все было прибрано, расправлено и заправлено. В идеальной глади покрывала сквозило знакомое молчаливое порицание. Лорейн поняла, кого ей напомнила та служанка — гувернантку, которая изводила ее все лучшие годы детства. Поэтому бросила подушку в изголовье и дернула покрывало с кисточками за край, полностью нарушая невыносимую скуку идеального порядка. Маленькая месть сразу улучшила настроение, и, надевая хорошенькое темно-вишневое платье, Лорейн даже напевала легкомысленную песенку. Которую знать такой леди, как она, разумеется, не стоило.

Собравшись и для храбрости выпив воды (завтрак для тех, кто спит почти до обеда), Лорейн пришла к кабинету. Вздохнула. Постучала. Заглянула.

— Доброе утро?

— Это вы у меня спрашиваете? — смешливо поинтересовался Морион, едва поднимая голову от рабочего стола. — У меня доброе. А у вас?

Лорейн сочла это за приглашение вторгаться и дальше во всякие личные пространства, вроде кабинета, и зашла, прикрыв за собой дверь. Морион увлеченно разбирал какие-то бумаги, сортируя их в две стопки: одну высокую и вторую, едва-едва поднимающуюся от стола.

— Мне не стыдно, — на всякий случай заявила она, воспитанно складывая руки перед собой на сумочке.

— Не питаю на этот счет никаких иллюзий, — в тон ей ответил он и скептически хмыкнул, возвращаясь к бумажкам. —