– Ты не поздравляешь меня? – спросила старшая.

– Нет. Что ты умная, я и так знала. Ты не могла провалиться. Удивляться этому было бы оскорбительно. Я понимаю одно – ты уедешь.

– Я никогда тебя не оставлю. Буду приезжать каждый уикенд.

– Этого недостаточно для “Шин”.

– Вполне достаточно.

– Не хитри. Ты не связываешь свое будущее с “Шинами”. Для тебя “Шины” – хобби. А для нас с Мареном – вся жизнь.

Тристана растерялась: эта девочка двенадцати с половиной лет ни секунды не сомневалась не только в собственном жизненном выборе, но и в жизненном выборе своего спутника. Тристана предпочла ответить осторожно:

– Сократ, как тебе известно, говорил: “Я знаю, что ничего не знаю”.

– Не пудри мне мозги. Успех рок-группы – штука очень сложная. Если хоть один не горит, пиши пропало.

– Что ты предлагаешь? Чтобы я ушла из “Шин”?

– Так я и думала, – сказала Летиция замогильным голосом.

– Но я совершенно этого не хочу. Ты сама меня вынуждаешь.

– Так это я виновата?

– Не хочу с тобой ссориться.

– Это не ссора, все куда серьезнее. Ты разводишься.

– С сестрой не разводятся.

– Разводятся. Именно это ты сейчас и делаешь.

– Летиция, я люблю тебя больше всех на свете.

– И что? Ты поселишься в Париже. “Шины” будут последней твоей заботой.

– Что ты хочешь?

– Ты можешь учиться в Лилле.

– Это все равно что вместо Торхаут-Верхтера я бы тебе предложила выступить в Рубэ.

– Не могу с тобой спорить. Ты слишком умная.

– Не умней тебя.

– “Шины” для тебя дело десятое. Так не пойдет.

– Замени меня.

– Ты незаменима.

– Станьте дуэтом – ты и Марен.

– Сонни и Шер?

– А что, было бы неплохо!

– У нас не поп, у нас рок.

Этим было все сказано.

– Я слишком стара для вас, – заключила Тристана.

– Дело не в возрасте.

– А в чем?

– В том, что ты недостаточно меня любишь.

– Неправда. Наша любовь для меня перевешивает все. Между тобой и остальным миром нет конкуренции.

– Тогда почему ты уделяешь мне так мало времени?

– Я не считаю, что мало. Но надо жить, Летиция. Любить не значит приносить себя в жертву. Если я откажусь ради тебя от Парижа, от Сорбонны, от учебы, это будет плохая любовь. Да, мои планы для меня важнее, чем “Шины”.

Девочка долго молчала, сраженная наповал.

– Может быть, ты разочаруешься. Может быть, вернешься.

– Может быть. Но если ты по‑настоящему меня любишь, то не слишком горячо на это надейся.

– Не буду врать: я надеюсь.

Тристана обняла ее:

– Что бы ни случилось, ничто нас не разлучит.

– Как тебе удается быть такой оптимисткой?

– Просто я тебя люблю.

В комнату, как всегда, без стука вошла Нора. Игнорируя прелестное зрелище обнявшихся сестер, она заявила:

– Твоя затея будет дорого стоить. Ты же не спросила нас, готовы ли мы платить.

– Это ничего не будет вам стоить, – ответила Тристана. – Я получила стипендию, я занималась этим с прошлого года.

– У нас за спиной?

Эта жалкая реакция поразила Тристану и возмутила ее сестру.

– Мам, ты что, совсем не врубаешься? Почему ты не поздравляешь Тристану?

– А почему она не говорила нам о своих планах?

– Потому что не была уверена, что все получится. Неужели ты ничего поумнее не можешь сказать!

– Нельзя так разговаривать с матерью!

– Нельзя так разговаривать с дочерью, особенно если она совершает такие подвиги.

Оскорбившись, Нора вышла, хлопнув дверью.

– Спасибо, Летиция, – сказала растроганная Тристана.

– Она меня просто взбесила. По-моему, она тебе завидует.

Дверь открылась снова, вошел рассерженный Флоран:

– Вы нагрубили матери?

– Папа, да будет тебе известно, что Тристана получила стипендию, покрывающую все расходы на ее учебу.

– Ай да молодчина! – воскликнул отец, тут же забыв про свой гнев. – Тристана, милая, у меня нет слов!

В этот момент опять пришла Нора, рассчитывая послушать, как муж отчитывает дочерей. На похвалу Флорана она возразить не посмела.

– Ты только подумай, дорогая, – обратился он к жене, не подозревая, что задевает ее за живое, – как деликатно поступила Тристана! Проделала все сама, ни о чем нас не попросила! Не причинила никому ни малейшего беспокойства! Она у нас совсем взрослая!

Он не заметил уязвленного молчания матери. Превознося дочь, он ее идеализировал. Когда они остались наедине, Нора не удержалась:

– Разве Тристана не должна была спросить у тебя разрешения, прежде чем оформлять документы?

– Разве надо спрашивать разрешения, чтобы сделать родителям прекрасный сюрприз?

Нора поняла наконец свою ошибку. Но вместо того, чтобы винить себя, она затаила глубокую обиду на дочь. “Единственная цель Тристаны – унизить меня”, – искренне думала она. Как же наивен Флоран, если не понимает этого!

Эта невысказанная досада сделала атмосферу в доме невыносимой. Под предлогом обустройства жилья в Париже Тристана уехала из Мобёжа первым же поездом.

– Мне очень жаль, прости, – сказала она сестре.

– Я тебя понимаю, – ответила Летиция, от которой не укрылось ожесточение матери.

Как только Тристана уехала, Нора начала подрывную работу. В отсутствие Флорана, но в присутствии Летиции она звонила знакомым, как бы желая поделиться успехами старшей дочери:

– “Бак” с отличием, да-да. Государственная стипендия покроет все расходы на учебу в Сорбонне. Литература – вещь бесполезная, но, видимо, какой‑то спрос есть. Боюсь, ей скучно с нами, даже с сестрой. Ей нравится думать, что она ничем нам не обязана.

Однажды она дошла до того, что сказала Летиции:

– Тристана нас презирает. Она все время подчеркивает свою независимость и превосходство над тобой.

– Мне тринадцать лет, мама. А Тристане будет осенью восемнадцать.

Летиции ничего не оставалось, как еще больше времени проводить на репетициях. Увы, без бас-гитары их музыка оставляла желать лучшего. Марен предложил найти замену. Это была их первая ссора.

Когда Тристана приехала на уикенд перед началом учебного года, сестра обрисовала ей ситуацию.

– Марен прав, – ответила она. – Меня надо заменить.

– Мы же с тобой вместе основали “Шины”! – запротестовала младшая.

– Посмотри на вещи реально. Мама бесится. Тебе придется с головой уйти в дела группы, иначе слетишь с катушек.

Марен познакомил их с неким Селестеном, игравшим на бас-гитаре уже три года. Сестры устроили прослушивание.

– Никакой, – сказала Летиция.

– Мне так не кажется. В нем что‑то есть. Дай ему освоиться.

– Для меня твой уход из “Шин” – конец света.

– Просто смена обстоятельств. Прими это.

– А у меня есть выбор?

Тристана втихомолку радовалась. И хотя она скучала по младшей сестре, ее захватила новая жизнь. Почувствовав себя независимой, она в полной мере осознала, как угнетает ее домашняя обстановка. Когда отец отлучался, Нора становилась желчной, а то и агрессивной.