Шрифт:
Закладка:
Любым. Другим. Минотавром.
Дрейк снял башмак и начал трясти его, пока оттуда не выпала кулракалакия. Он поднял комок слизи размером с кулак и зарычал на него. Кулракалакия его подвела. Она сработала для его деда, когда тот никак не мог вырасти. Но она не сработала для Дрейка. Нет! Дрейку ничто не могло помочь.
– Так ты съешь её или нет? – раздался громовой голос.
Дрейк вздрогнул, повернулся, но никого не увидел. Он узнал эти слова. Они часто вертелись у него в голове. Именно это сказал Саймон, когда они приготовили кулракалакию.
– Я наверху, безволосый бычок.
Дрейк поднял голову.
– Лето?
Крошечный дракон сидел на плоском краю железной перекладины под потолком.
– Что ты здесь делаешь?
Лето уставился на Дрейка маленькими блестящими глазками.
– Я спросил, ты будешь её есть?
Глава 21. Ксерит
Кроличья нора сначала была прямая, как тоннель, но потом обрывалась так внезапно, что Алиса не успела опомниться, как полетела куда-то вниз, точно в глубокий колодец.
Льюис Кэрролл[102]
Я сказал «наш мир взорвался», но не хочу вводить вас в заблуждение. Нам не было больно. Это был нежный взрыв. Если бы вы находились в маленьком коттедже на берегу моря с человеком, чей глаз только что смотрел на нас, то увидели бы, как милый старичок взял с камина одну из своих многочисленных чашек, поставил её на круглый кухонный стол и заглянул внутрь. Поглядев несколько секунд на содержимое своей чашки, он моргнул, и…
С ужасающим грохотом я приземлился на жёлтый вязаный коврик. Меня окатила волна ромашкового чая, намочив убранство уютного коттеджа.
– Ты сломал мою акулу, – произнёс дрожащий голос.
Я вскочил на ноги и оказался лицом к лицу с древним стариком. Но даже этим словом его невозможно было описать. Он почти превратился в окаменелость. У него были длинные белые волосы и борода с вплетёнными в неё золотыми нитями. Волосы в носу тоже были белыми и свисали почти до середины верхней губы[103]. Кожа была ужасно тонкой и почти прозрачной, так что лицо и руки напоминали выцветшие уличные карты пересекающихся артерий и вен. Судя по всему, когда-то старик был высоким, но теперь он оказался ниже меня; его щуплое тело скрывал ярко-синий плащ. Один его глаз был белым, а другой – холодного сине-стального цвета зимнего неба.
– Прошу прощения, – сказал старик, проводя рукой перед лицом. Когда он убрал руку, длинные волосы в носу оказались аккуратно подстрижены. – В последний раз гости у меня были несколько сотен лет назад.
– Ксерит?
Старик рассмеялся.
– Точно. Точно. Садись, Саймон.
Он указал на закруглённую скамью с вышитыми подушками, стоявшую в маленьком уголке для завтрака, и я уселся и положил руки на стол. Ксерит очень медленно, с шарканьем и хрустом подошёл к низкому креслу-качалке в нескольких футах от меня и опустился в него. Комната была маленькой (я мог бы легко доплюнуть до противоположного угла), но очень уютной. Напротив располагались крошечная раковина и стол, а посередине – кровать и камин с дровами. В камине горел огонь.
– Где же мои манеры? – спросил старик. – Ты весь промок. – Он махнул рукой, и моя одежда затрепетала от тёплого ветерка. Я тут же высох. – Я не собирался обливать тебя с ног до головы. Я такой неуклюжий. – Его голос был скрипучим, как будто он говорил очень редко. – Добро пожаловать в Броселианду, Саймон.
– Куда?
– В Броселианду. – Старик развёл руки в стороны, указывая на странный пейзаж вокруг нас. – Это… мой дом престарелых.
Я огляделся по сторонам и впервые посмотрел в окно. Всего их было четыре – по одному с каждой стороны. В одно окно я увидел серую и одинокую лесную поляну с озером. В другое – красивый песчаный пляж с лёгкими волнами, сверкающими в лучах лилового заката. Третье окно выходило на покатые зелёные холмы и жёлтые деревья в форме леденцов, которые освещало летнее солнце. Из четвёртого открывался вид на подводный мир – голубой свет, сочащийся откуда-то сверху, переливающихся рыб и великолепный коралловый риф. Я не мог понять, стоял ли коттедж в лесу или на дне океана.
– Ладно, – сказал я. – Простите, что вот так ввалился к вам.
– Никаких проблем! – фыркнул Ксерит. – Поэтому я и держу дома лишние чашки.
Я посмотрел на чашку на столе. Она была из белого фарфора с надписью «Таринея», сделанной золотыми буквами. Я встал и заглянул внутрь. Я отчётливо разглядел полянку внутри плаща-перевёртыша, как будто смотрел сквозь купольную крышу. Там стояли Тесса и Тайк. Тесса указывала на меня и бешено жестикулировала.
– Ух ты! – воскликнул я.
Ксерит хмыкнул.
– Да. Мои морские чашки, как я их называю. Потому что в них ромашковый чай и потому что они позволяют мне заглядывать в другие миры. Или точнее, позволяют магам из других миров приходить повидаться со мной, если им это нужно. – Он зевнул. – Но сейчас это случается очень редко. Представляешь, последний человек, приходивший ко мне за советом, был в таких же башмаках, что и у тебя! Полагаю, он был твоим предшественником, хотя ты прибыл ко мне из времени до его появления. Ты не слишком молод для путешествий во времени?
– Да, сэр, – согласился я. – Простите, вы сказали, что я навестил вас до Реллика?
– Точно.
– Но если он ещё у вас не был, то откуда вы помн…
– Время на Броселианде немного отличается от обычного, Саймон. Я бы не стал об этом переживать. А то можно и поседеть. – И Ксерит подмигнул мне.
– Ясно.
– На Реллике тоже был этот плащ, – продолжал он, многозначительно глядя на меня.
Я похлопал себя по бокам и сообразил, что плащ снова на мне. Но как это могло быть, если Тесса и Тайк по-прежнему находились внутри плаща в чашке?
– Ах да! – сказал Ксерит. – У Реллика тоже были вопросы насчёт плаща. Я сказал ему то же самое, что собираюсь сказать тебе.
– И что же это? – нетерпеливо спросил я.
– Что это очень невежливо – пытаться разгадать тайну другого мага. – Он хитро улыбнулся мне, и его глаза блеснули.
– Вы шутите? – не удержался я. Я не мог поверить, что он будет уклоняться от моих вопросов после того, как я
