– Ну, что, Иванов. Ты, говорят, в ландмилиции был? Давай рассказывай, как нам лиходеев ловить! – Меня обдало перегаром. Похоже, капитан примчался сюда прямо со своих традиционных вечерних посиделок.

Ефим поскреб затылок.

– Наверное, надо позвать следопытов ундер-офицера Годарева. Есть у него там пяток смышленых солдат из промысловиков. А еще можно вломиться в ближайшую хату и вдумчиво потрясти обывателей. Кто-то что-то да знает. Хотя это ненадежно. Дурачками прикинутся или нарочно путать начнут.

Капитан зло оскалился.

– Дурачками, говоришь, прикинутся?

Поддел ногой позабытый всеми притопленный в сугробе масляный фонарь.

– Жгите факелы, – сказал капитан и, повысив голос почти до крика, прорычал: – Если виновные не найдутся – спалю весь город к чертовой бабушке!

Ефим одобрительно выругался и потянулся к Памятнику с охапкой факелов.

Вот же. А ведь эти могут. Эти сожгут. И, если быть совсем откровенным, мне нравилась эта идея.

В крови забурлил нехороший, злой азарт. Я уже мысленно прикинул, как сподручнее подпалить, скажем, вон ту кривую лачугу.

Хотя… Кивнул Степану на Памятника с охапкой факелов и на фонарь, с которого кто-то уже снял защитное стекло – поджигай, мол. А сам обошел лошадь капитана и направился к смирновским.

– Архип! Отзовись!

– Ну? – из столпившегося смирновского капральства выделился седоусый опальный солдат.

– Пойдем-ка, пошепчемся.

Увлекаю его за собой, подхожу к капитану Нелидову.

– Разрешите, ваше благородие?

– Ну что еще? – резко повернулся ко мне тот.

– Если эти варнаки приютились в бараках среди городской бедноты, Архип укажет, в каком доме их искать.

Капитан, хищно оскалившись, отрывисто бросил:

– Бывал тут? Знаешь местных забияк?

Архип быстро глянул на меня, потом на опешившего Ефима и шагнул вперед.

– Здесь я впервые, ваше благородие. Но поискать могу. Неспокойные городские кварталы и зимовья лихих людей – они везде похожи. Знающий, что искать – найдет.

– А ты знающий? – в упор спросил капитан, покачнувшись.

– Есть мало-мало, – еле заметно ухмыльнулся в усы свергнутый глава полковой мафии.

– Ну пойдем, знающий!

* * *

И мы пошли. Ефим быстро разбил людей на тройки для городского боя. Первый – со шпагой и ножом, второй – с мушкетом наготове и третий с ножом и факелом. Впереди шел капитан и освещающий ему дорогу Архип. По левую руку от него тройка Ефима, по правую – моя тройка, замыкающими – тройка Еремы. На расстоянии десяти шагов цепочкой растягиваются еще две дюжины солдат, но они идут не широкими тройками, а плотными шестаками для линейного боя. На всякий случай.

Далеко идти не пришлось. Пройдя метров сто вдоль недостроенной усадьбы – или даже дворца, судя по размаху – у одного из кособоких бараков Архип указал во дворы.

– Там.

– Уверен?

– На стене знак приметный. Даже если не там варнаки схоронились – то есть кого расспросить.

Дом… ну как дом? Больше похоже на длинный сарай. Эдакий барак вроде того, в котором мы жили в Луге прошлой весной. В один этаж, без крыльца, с небольшим навесом над тесными сенями и высокой двускатной крышей. Из волокового окна тянулся легкий дымок, так что внутри точно кто-то есть.

Капитан оскалился.

– Иванов! Ну-ка давай, постучись вежливо, со всем нашим уважением!

– Это можно! – выдохнул Ефим.

Он жестом указал всем разойтись по краям, переглянулся с капралом Смирновым… Бывшие ландмилиционеры махнули прикладами, одним движением перебили хилые петли, и хлипкая дверь вывалилась наружу. Стоящий рядом Белкин тут же закинул внутрь факел.

Внутри грохнул выстрел. Ну да, как нас учил Ефим – те, кто внутри, ожидаемо пальнули прямо в центр дверного проема.

Капитан нырнул в дом первым. Без шпаги, даже без пистолета, с голыми руками.

За ним бросились Ефим и Смирнов.

– А-а-а! – заорал я и ломанулся вперед. Как там нам говорили? Выставить мушкет как щит, в правую руку нож…

В тесных сенях почувствовал плечи товарищей по бокам, сплошным потоком вваливаемся в распахнутую настежь внутреннюю дверь, в нос бьет запах сгоревшего пороха, тяжелого дыма сырых дров, грязных тряпок и немытых тел.

– А-а-а! – загалдели вломившиеся в просторную залу солдаты.

– А-а-а! – заорали в ответ неясные тени, столпившиеся внутри.

Кричу:

– Бука, свет!

Белкин поднял повыше факел и прижался к стене справа от входа, влево симметрично нырнул Степан. Мимо меня взбесившейся шавкой метнулся Сашка и с ходу прыгнул на одного из местных.

– А-а-а!

Я крутанулся посередине комнаты, пытаясь найти себе соперника. Справа широкими замахами валил людей Ефим, слева – Смирнов. А по центру Нелидов прижал к противоположной стене толпу неопрятно одетых заросших мужиков и крушил.

Именно крушил. Сшибал затянутыми в перчатки кулаками одного за другим, играючи уворачиваясь от кистеней и палок, или укрываясь от атак очередным нокаутированным разбойником. Да уж, у капитана удар поставлен даже лучше, чем у Ефима. На каждого из оборванцев Нелидов тратил ровно по одному удару. И этого хватало. А говорили, что столичные гвардейцы – бездельники и пропойцы… Хотя, может быть, там, в столичных кабаках и появилось такое мастерство драк в замкнутом помещении?

Меньше чем через минуту все было кончено. Грязная солома на полу тлела от опрокинутых масляных светильников, густо чадила плохо сложенная печка, воняли какие-то тряпки, тлеющие рядом с лежащим на полу факелом.

Среди побитых мужиков деловито сновал Архип и шарил руками по телам, то и дело бросая к опрокинутому столу в центре комнаты найденное оружие. Каменные гирьки на ремнях или веревках, деревянные колья с подкопченным острием, короткие ножи…

Рядом со мной стоял Семен Петрович и деловито подсчитывал вполголоса:

– Заноза – один. Ефим – два. Смирнов – два. Господин капитан – восемь. Моща!

С гулким топотом вдоль стен выстраивались солдаты. Скоро здесь будет очень душно.

Капитан тем временем поднял за шею одного из мужичков, прижал к стене и бешено прошипел ему в лицо:

– Кто? Отвечай, мразота! Кто? – и разок пристукнул затылком об стену так, что посыпалась закопченная побелка.

– Си… Симон! – прохрипел мужичок, выплевывая кровь на всклокоченную бородку.

Нелидов разжал руку, и мужичок сполз по стене.

Повернулся к опрокинутым оборванцам.

– Кто здесь Симон! Встать!