Шрифт:
Закладка:
— Например, мы не убиваем детей и женщин и не ведем огонь по мирным городам. А славы — да. Они тем самым отказались от великого наследия Варягии, ее истории, культуры и морали, выбрав варварство, в котором пребывает Запад. Я ответил на вопрос?
— Да, — Светлана сунула оператору микрофон и взяла его под руку. — Но есть еще один. Составите сегодня мне компанию?
— Николай Михайлович пришел сюда со мной! — раздалось за их спинами. Оба оглянулись. Перед ними, сжав губы и нахмурив брови, стояла Марина.
— Ни на минуту нельзя оставить кавалера! — сообщила растерянной Светлане. — Вы прибыли сюда снимать наш вечер? Вот и занимайтесь! Коля, помоги мне сесть!
— Как скажешь, дорогая! — ответил Николай и подмигнул Светлане: дескать, все понятно? Журналистка фыркнула и удалилась, покачивая бедрами.
— Трепушка тощая! — добавила Марина, заняв место рядом с Николаем столом. — Что у тебя с ней?
— Ничего, — пожал плечами Николай. — Брала интервью. Лучше расскажи, о чем был разговор в кабинете Кривицкого.
— Ох, Коля! — Марина радостно вздохнула. — Владыка, посмотрев на наших деток, предложил организовать реабилитацию для наших малых ампутантов. Сюда приедут ортопеды из империи. Снимут мерки и деткам сделают протезы. И все это бесплатно, понимаешь⁈
Николай кивнул. Внезапно вспомнилось: к нему в палате подходит девочка лет четырех с забинтованной культей на правой ручке и спрашивает:
— Ты волшебник, дяденька?
— Волхв, — отвечает ей Несвицкий.
— Все равно волшебник, — кивает девочка. — Отрасти мне ручку, ее снарядом оторвало. Мне без руки нельзя.
Николай тогда настолько растерялся, что пробормотал: он что-нибудь придумает, после чего поспешно удалился. И вот сейчас от воспоминания сжало горло. Война — дерьмо и для мужчин, но когда на ней страдают дети…
К счастью, в зале появились Кривицкий и епископ. Встреча началась. Сначала выступил начальник госпиталя, поблагодаривший командование экспедиционным корпусом за щедрый дар. В ответной речи подполковник пообещал, что эта помощь, как и встречи офицеров с медицинским персоналом станут регулярными. И неожиданно закончил:
— Сегодня будут танцы. Как я заметил, дам у нас побольше кавалеров. Приказываю офицерам сделать так, чтобы никто из них не остался без вашего внимания. Замечу, что кого-то ни разу не пригласили танцевать, на следующую встречу привезу другой состав. Всем понятно?
— Так точно! Да! — загомонили офицеры.
— Что, вправду так сделает? — спросил Несвицкий князя.
— Непременно, — ответил он. — Желающих приехать было очень много, отобрали лучших. Видишь сколько наград на офицерских мундирах? Нас с Яшей взяли только потому, что мы пробили эту встречу. Хоть мы и волхвы, но в корпусе не единственные. На следующую встречу привезут других.
«Теперь понятно, почему вы так торопитесь с подругами», — подумал Николай.
Выступления начальников снимало телевидение. Когда епископ смолк, Светлана подошла к нему и что-то прошептала. Епископ поднял бровь и глянул в зал.
— Мне сообщили, что здесь присутствует волхв госпиталя, майор Несвицкий, который предложил организовать нашу встречу. Прошу вас подойти, майор.
«Вот зараза! — мысленно выругался Николай. — Отомстила»… Он встал и подошел к епископу.
— Благодарю, — имперец пожал ему руку. — Но мне еще сказали, что вы поете замечательно. Было бы неплохо начать вечер доброй песней.
— Без инструмента не получится, — попытался соскочить Несвицкий.
— А что вам нужно? — не отстал епископ.
— Гавайская гитара укулеле, — сообщил Несвицкий, будучи уверен, что такую здесь точно не найти.
— Степан Андреевич? — епископ глянул на Кривицкого.
— Дарья Николаевна? — начальник госпиталя обратился к сестре-хозяйке.
— Есть, — доложила та, вскочив. — Осталась после пациентки — ее из школы вместе с инструментом привезли. А родственники забирать не стали — больше некому на ней играть.
— Принесите! — велел Кривицкий.
Через несколько минут Несвицкий держал в руках светло-коричневую укулеле. Как ни странно, но он умел на ней играть. Случилось это так: внучка захотела иметь гавайскую гитару, и Несвицкий подарил ей инструмент. Но внучка быстро охладела к музицированию и вернула укулеле деду. С год та валялась в кладовой, а потом Несвицкий, не терпевший в доме барахла, решил попробовать на ней играть. Как раз он овдовел, и времени хватало. К тому ж занятия отвлекали от горьких мыслей. Он смотрел уроки в интернете и терпеливо повторял. Удивительно, но научился. Нет, музыкантом он не стал, но повторить мелодию к любимым песням получалось.
Вздохнув, Несвицкий тронул струны. Покойся с миром, девочка, хозяйка инструмента. Эта песня в твою память.
Посидим, погутарим друг, Вспомним о былом, чарочку нальем И гитарку с собой возьмем. Песни добрые от души споем. Помянем тех, кто не дожил До седин, до счастливой старости, Кто мечтою о мире жил И навечно остался в памяти…[10]
