я быстро провалился в сон. И тут же открыл глаза. Ревела сирена и голос в громкоговорителе требовал встать и заправить кровати. Я поднялся, пытаясь понять, что происходит и почему нам не дают поспать. Бросив взгляд на часы, я с удивлением обнаружил, что уже утро.

И тут я впервые услышал, что мои сокамерники разговаривают между собой. Разговоры были вялые, не особо информативные, но тем не менее, это были именно разговоры. Я прислушался, поскольку говорить они старались тихо, склоняясь к собеседнику, как можно ближе.

— Утро, люблю утро. Значит на работу скоро. Здорово. Люблю работать.

— И завтрак всегда самый лучший прием пищи. Даже в обед так не кормят.

— Да, завтрак это хорошо. Я всегда беру тот паек, что один балл стоит.

— Ты богатый. А я беру стандартный. Он не хуже. До обеда хватает. А вот в обед хорошо кушаю, не жалею.

— Нет, стандартный хуже. Я уже через пару часов голодный, после стандартного.

— Ну, у тебя хорошая работа, много баллов дают, можно не жалеть баллы, брать все хорошее и все равно оставаться будет. Не всем так везет.

— Так а я что? Мне эта работа за хорошую работу на других участках досталась. Когда прежний работник на выписку пошел. Старайся и ты тоже получишь хорошую работу со временем.

Окошко на дверях открылось и все смолкли. Разносчик вновь смотрел в список и вызывал по одному. Процедура была все та же, прием лекарства, выдача порции еды, поэтому, когда вызвали меня, но не выдали лекарства, а сразу предложили выбрать паек, я удивился. Впрочем, охранник, который стоял рядом с разносчиком, тут же прояснил ситуацию.

— Так, Пятый, быстро завтракай, а потом на прием к врачу.

Болванчик внутри меня обиженно плакал, что ему не дали таблетку. Я заглушил его полностью, чтобы не мешал собраться с мыслями. Впрочем, для этого потребовалось некоторое усилие, что намекнуло мне, что с зависимостью от этих препаратов будет весьма сложно справиться. Усевшись за стол, я стал думать, как я сейчас должен себя вести. В принципе, можно было копировать поведение болванчика, это понятно. Но вот то, что говорить и что спрашивать, а главное, как это делать, оставалось вопросом.

То, что осмотр у врача был назначен на следующий день, после первого приема лекарства, меня не удивляло. Это наверняка была проверка на то, какую реакцию препарат вызовет. И теперь мне было нужно показать, что эффект оказался положительным. Я закончил с завтраком, после чего отправился к умывальнику. Болванчик не мог контролировать мое тело, но сам организм реагировал на отсутствие таблеток. Меня слегка лихорадило, лицо покрылось каплями пота.

Я быстро умылся, после чего подошел к дверям. Возле нее уже стояли мои сокамерники. На их лицах читалась радость и восторг. Они с нетерпением смотрели на двери, ожидая появления охраны. Ждать долго не пришлось. Дверь открылась и я увидел троих охранников. Двое из них забрали моих сокамерников, после чего повели по коридору. Оставшийся охранник, дождался, пока коридор не станет свободным, после чего приказал мне выйти.

Мы прошли по коридору, оказались на лестнице. Я ожидал, что мы поднимемся по лестнице, но вместо этого, мы спустились на пролет вниз. Там мы повернули в коридор, который соединял три отдельных комнаты. Каждая комната была закрыта тяжелой металлической дверью, но не такой, как в камеру. Эти двери более походили на сейфовые, главной задачей которых была не допустить посторонних внутрь. Мы остановились возле одной двери, которая не отличалась от других. Никаких табличек или отметок. Ждать пришлось долго, около получаса.

За это время, успели придти еще несколько охранников, каждый из которых привел с собой одного пациента. Вид у них был нервный, они постоянно дергались, отчаянно осматривались, топтались на месте. Было заметно, что их «похмелье», проходит куда хуже, чем у меня. Впрочем, я сейчас мало отличался от них, поскольку активно крутил головой, осматриваясь и прислушиваясь.

Раздалось шипение и дверь открылась. Все повернулись в направлении двери, разглядывая вышедшего из комнаты человека. На нем был белый халат, на голове белый колпак, а на руках резиновые перчатки. Его лицо было скрыто под медицинской маской, а потому его голос был слегка приглушен. Достав из кармана листок, он прочитал мой номер и вопросительно взглянул на собравшихся. Я поднял руку, после чего вышедший из комнаты указал рукой вглубь комнаты, а охранник подтолкнул меня вперед.

Я прошел внутрь, после чего человек в халате закрыл дверь. Теперь мы были в небольшой комнате, которая была странной смесью регистратуры и приемного отделения. Из комнаты было еще два выхода, дверь одного из них открылась, и оттуда вышел профессор Гренуа. Он взглянул на меня. Затем на часы на своей руке, после чего довольно кивнул головой.

— Ви весьма вовремя, молодой человек. Я понимаю, от вас ничего не зависит, но все же, ви прибили весьма вовремя. Проходите в кабинет.

Я прошел вслед за Гренуя в кабинет. Он был просто огромным. Посередине комнаты стоял широкий стол, заваленный различными бумажками. Могло показаться, что на нем царит хаос, но приглядевшись, я понял, что все бумажки лежат аккуратными стопками, при этом, разложены в своеобразном порядке. Отследить это было легко, поскольку все бумажки были помечены цветными маркерами.

Возле стола стояло два кресла, на одно из которых указал мне Гренуа. Я сел в указанное мне кресло, оно было неудобным, ноги постоянно задирались вверх. Было совершенно невозможно сидеть в нем так, чтобы иметь возможность моментально с него подняться. Впрочем, видимо на это и был расчет, что буйный пациент не сможет неожиданно кинуться на кого-то. Кидаться на кого-то я не собирался, поэтому полностью откинулся в кресло, стараясь расположиться поудобнее. Гренуа прошел и сел напротив меня. Некоторое время он рассматривал меня, сделал несколько пометок в своем блокноте, а затем обратился ко мне.

— Итак, молодой человек, как прошел ваш первий рабочий день в нашем учреждении?

— Это был довольно странный день. Если честно, я довольно озадачен тем, как все прошло.

— Расскажите подробно, не упускайте деталей, все это очень важно, для вас в первую очередь.

Гренуа внимательно смотрел на меня, взгляд у него был цепкий и холодный, словно он смотрел на подопытную мышь. Хотя, в принципе, так оно и было. Я сейчас являлся подопытным, на котором уже начали проводить неведомый мне эксперимент. И все, что я мог сейчас поделать, это предоставить ту информацию, которую от меня ждали. Я быстро прокрутил все те варианты поведения, которые рассматривал ранее и пришел