Анаит умолкает. Я любуюсь ею. Красивая, умная, добрая… Почему же судьба поступила с ней так несправедливо?

Мой вопрос словно повисает в воздухе, как вдруг я слышу на него ответ.

— Я ни о чем не жалею, — просто ужасает меня сказанная девушкой фраза. — Да, это были ужасные годы, но за это время я смогла многое переосмыслить. Например, то, что счастье вовсе не в деньгах. Благодаря своему неудачному браку я больше никогда не завидую красивым фото в соцсетях. Мой бывший муж до последнего заставлял меня вести профиль и поддерживать иллюзию счастья для подписчиков.

Для меня это тоже открытие, ведь действительно, я всегда завидовала тем, кто выставляет фото своей красивой жизни.

— Я стала ценить свободу. Право выбирать и самореализовываться. До замужества я не хотела учиться, была рада, что не нужно поступать в вуз, как другим моим одноклассникам. Потом же я всей душой мечтала об этом.

И самое главное — я обрела веру. Здесь, конечно, большую роль сыграл Давид и его друг Тихон, но если бы не мучения в браке, я бы наверное так и относилась к их вере, как к какому-то хобби в свободное время.

— Анаит, а почему не Армянская церковь? — я совсем не разбираюсь в отличиях Армянской и Русской Церкви, никогда не задавалась этим вопросом, а сейчас вдруг мне стало интересно, почему для девушки это имеет значение.

— На самом деле, для меня различия большого нет. Бог есть и там, и там. Вера у нас тоже одинаковая — Православие. Просто так уж вышло, что когда я была на грани, и от самой главной черты меня отделял один единственный шаг, то вытянул меня именно отец Тихон. И привел в свой храм в честь иконы «Нечаянная радость». Он стал для меня «островком безопасности». Только там я находила успокоение и надежду. Там я знала, что не одна, что меня слышат. Кстати, вскоре и случился тот скандал, в результате которого я стала свободной, и говорить о том, что это совпадение, будет с моей стороны настоящим свинством.

Анаит улыбается. А у меня внутри возникает мысль, которая не дает мне покоя. Я всю неделю пыталась спросить об этом, но так и не смогла подобрать удобного случая.

— Анаит, неделю назад ты что-то недоговорила мне. Что ты хотела сказать тогда?

Девушка поворачивается ко мне, и я вижу — она прекрасно понимает, о чем я её спрашиваю. Но Анаит молчит.

— Я думаю, это связано с отношением ко мне вашей семьи. Я права? — пытаюсь вытянуть из неё слова, чтобы подтвердить свою догадку.

— Да, Ася, ты очень проницательная девушка. Очень честная и открытая. Думаю, что во многом благодаря этому Давид и потянулся к тебе…

— Но? — чувствую, что именно это «но» сейчас должно прозвучать.

— Но ты русская, — звучит как приговор. — Я думаю, что Мариам и Каринэ больше всего боятся, что, женившись на тебе, он окончательно перейдёт в Русскую Церковь…

Да. Мои подозрения подтвердились полностью. Теперь понятно, почему они так вели себя со мной при первой встрече.

Анаит зовут к машине, чтобы отвезти домой, а я еще какое-то время сижу на той же скамейке под опавшим кленом.

И вдруг меня осеняет совершенно неожиданная идея. От уверенности в её правильности, я даже вскакиваю на ноги и порываюсь бежать. Но выйдя из ворот больницы, вдруг понимаю, что не знаю, куда. Хватаюсь в панике за телефон, но смутно помню название, которое хочу ввести в навигатор. Набираю похожие слова, но поиск выдает какую-то сумятицу…

Подхожу к прохожим, но то ли из-за неправильно произнесенного мной названия, то ли из-за того, что это место находится не в этом районе, и никто не знает его, но помочь мне никто не может.

Впервые чувствую какую-то необъяснимую ясность происходящего. Ощущаю незримую руку, ведущую меня. Однако, когда за очередным поворотом не вижу его, вдруг поддаюсь унынию. Может, мне показалось, и никто не вел меня, а это лишь плод моих фантазий, навеянных разговором с Анаит?

Останавливаюсь, пытаясь собрать разлетевшиеся в разные стороны мысли, и поднимаю голову к небу — туда, где возможно Кто-то есть.

«Если Ты слышишь меня, — шепчу одними губами, — если Ты есть, помоги мне!»

В чем мне нужно помочь, я не говорю. Да я и не знаю, о чем прошу. Мне нужен только маленький знак. Я готова его увидеть. Я готова поверить.

В следующую секунду я слышу колокольный звон…

31

— Девушка, вы вообще-то в храм пришли, а не на дискотеку, — слышу за спиной резкий ядовитый скрип. — Щас еще к образАм полезет с накрашенными губами! Вот искушение!

Я повернулась, чтобы посмотреть, кто так активно напрашивается со мной на диалог, и увидела бабусю в длинной в пол юбке и пестром платке. Лицо выражало осуждение, неприязнь и какое-то осязаемое чувство превосходства. Захотелось тут же отвернуться и бежать отсюда без оглядки.

И я бы так и сделала. Но не сегодня. Я не уйду. В этот момент я совершенно четко решила — даже если сто бабок будут гнать меня и тащить за ноги из храма, я обязательно вгрызусь зубами … да хоть в этот порожек, истоптанный посередине. С боков тут как раз есть хорошие выступы…

— Зинаида, — отвлек меня от осмотра удобных мест для захвата знакомый голос. Сейчас он звучал так строго, что захотелось выпрямиться по команде «смирно». Отец Тихон стоял в дверях в сером «платье» и накинутой поверх кожаной куртке.

— Да, батюшка, — елейным голосом пропела та самая Зинаида, которая на глазах преобразилась в божий одуванчик и засеменила в сторону священника.

Я так и осталась стоять на месте, выжидая, пока отец Тихон поговорит с женщиной, чтобы хотя бы поздороваться.

— Анастасия? Так ведь вас зовут? — спустя минуту батюшка уже приближался ко мне и очень радушно улыбался.

— Ася, — поправила его, подумав, что он не запомнил моего имени.

— Я знаю, что вы Ася в обычной жизни. А как вас крестили? Каким именем? Обычно Ась именуют по-церковному Анастасиями.

— Нет, я Анисия, — вспомнила я своё «второе» имя. — Меня в честь прабабушки крестили.

— Ваша прабабушка была святой? — скептически улыбнулся отец Тихон.

— Не знаю, я её плохо помню, — откровенно отвечаю, — но говорят, была доброй и милосердной.

— Простите, я просто пошутил, — останавливает меня он. — Вы сказали, что вас крестили в честь бабушки, но в