Шрифт:
Закладка:
День совершенно великолепен. Поля пустынны, а дороги и деревни полны празднующих крестьян. В каждой деревне установлен высокий столб, украшенный сверху донизу маленькими флагами и зелеными венками. Маленькие каменные церкви и прилегающие кладбища заполнены верующими, поющими в торжественном хоре. Однако они не настолько увлечены своими духовными практиками, чтобы не привлекать внимание друг друга ко мне, проезжающему мимо. Один любознательный прихожанин даже призывает меня остановиться. Он и продолжает распевать и делает мне призывающий знак.
Теперь моя дорога ведёт через темный еловый бор, и здесь я догоняю странную процессию из примерно пятидесяти крестьян, мужчины и женщины поют в странной гармонии и бредут по дороге. Мужчины с непокрытой головой и шляпами в руках. Многие женщины босиком, а ноги других заключены в чулки изумительного рисунка. В рисунках, которые украшают нижнюю часть ног, содержат все цвета радуги. Каждый несет большой зонт привязанный к спине. Идут они в довольно быстром темпе. В целом, есть что-то странное захватывающее во всей этой сцене: и это пение, и всё то, что окружает. Пестрые женские костюмы являются единственными яркими предметами среди мрачности темно-зеленых сосен. Когда я с ними поравнялся, неподдельный интерес на лицах мужчин и ровные ряды улыбок женщин, выдали их внимание ко мне.
Около полудня, я прибыл в старинный город Дахау. В гастхаусе, где я остановился, ко мне подошел человек с довольно подержанным видом и не свежим воротничком, однако его английский был превосходен. Во время обеда я задаю ему множество вопросов относительно страны и местных жителей и получаю ответы настолько разумные, что перед отъездом я предлагаю ему небольшие чаевые. «Нет, Святая Троица в Баварии. Я благодарю Вас», - говорит он улыбаясь и качая головой, - «я не служащий отеля, как Вы, вероятно, подумали. Я — студент лингвист Мюнхенского университета, в Дахау приехал на один день.» Несколько солдат, играющих в бильярд в зале, широко усмехаются нелепости ситуации. А я, должен признать, был бы рад, если бы хоть один из них достал свою саблю и вытолкнул меня отсюда. Неприятные воспоминания о том, как я пытался дать чаевые студенту Мюнхенского университета, навсегда останутся со мной. Тем не менее, я чувствую, что у меня есть смягчающее обстоятельство — ему следовало бы чаще менять свой воротничок.
Через час после полудня я старательно уклоняюсь от рыхлых кремней на ровной дороге, ведущей через долину реки Изар к Мюнхену. Тирольские Альпы вырисовываются, темные и нечеткие, на расстоянии к югу, их снежные вершины воскрешают воспоминания о Скалистых горах, по которым я катился ровно год назад. Направляясь по улицам к центру баварской столицы, мой взгляд встречает знакомый знак «Американский магазин сигар», похожий на луч света, проникающий сквозь мрак и тайну многочисленных нечитаемых вывесок, окружающих его, и я немедленно направляю туда свои стопы. Там я познакомился с владельцем, мистером Уолшем, уроженцем Мюнхена, который много лет прожил в Америке, но всегда мечтал вернуться, чтобы завершить свой земной путь среди дыма изысканных сигар и изысканного янтарного пива, который производят местные пивовары, и какое умеют варить только в Мюнхене. Так случилось, что в то же момент, там находился мистер Чарльз Бушер, настоящий американец из Чикаго, который обучается здесь в Королевской Академии Изящных Искусств и который, сразу же сам предложил мне показать Мюнхен.
В девять часов утра следующего дня, я находился под опекой мистера Бушера, бродя по великолепным художественным галереям. Затем мы посетили Королевскую Академию Изящных Искусств, великолепное здание, на постройку которого было потрачено семь миллионов марок.
В одиннадцать мы уже отметились в королевской резиденции и осмотрели знак известной эксцентричности короля Людовика. Напротив дворца находится старая церковь, двое из четырех часов которой обращены к королевским апартаментам. Стрелки этих часов, по словам моего экскурсовода, сделаны из чистого золота. Однако, некоторое время назад, король объявил, что вид этих стрелок повредил его зрение и велел покрасить стрелки в черный цвет. Это было сделано и сегодня они черные. Среди наиболее интересных объектов дворца — спальня, где ночевал Наполеон I в 1809 году. С тех пор никто другой ее не занимал. «Богатая постель» - великолепное убранство из розового и алого атласа, который сорок ткачих ткали золотыми нитями, ежедневно, в течение десяти лет, на что было израсходовано миллион шестьсот марок.
У одного из входов в королевскую резиденцию и железной решетки, находится огромный котел, весом триста шестьдесят три фунта (около 165 кг.) . В стене над ним вбито три шипа, самый верхний из которых в двенадцать футах (более 3,5 метров.) от земли. Баварские историки отмечают, что граф Кристоф, знаменитый силач и великан, подкинул на такую высоту этот котел своей ногой.
После этого, оба, и господин Бушер и господин Уолш, стали уверять меня, что нельзя покинуть Мюнхен не посетив Konigliche Hofbrauhaus (королевский придворный пивоваренный завод), самое известное место в своем роде во всей Европе.
На протяжении столетий Мюнхенские пивовары славились своим пивом, и где-то около четырех столетий назад, король основал эту пивоварню, с благотворительными целями. Чтобы даже бедные люди могли утолить жажду пивом самого высокого качества за доступные для них деньги. Из поколения в поколение это место оставалось самым привлекательным в Мюнхене для любителей хорошего пива. Несмотря на то, что когда-то на этом месте были лишь грубые скамьи под такими же грубыми навесами со свисающими гирляндами паутины, добавляющей общей ветхости месту, а сейчас здесь с десяток современных пивных с колышащимися пальмами, электрическим освещением, военной музыкой, и всеми современными усовершенствованиями, несмотря ни на что в Konigliche Hofbrauhaus и денно и нощно толпы жаждущих посетителей, которые за ничтожную сумму в двадцать два пфеннига (около пяти центов) получают кварту самого знаменитого варева во всей Баварии.
«Мюнхен - величайший художественный центр мира, истинный центр художественной вселенной», - с энтузиазмом уверяет меня мистер Бушер, когда мы бродим по сонным старым улицам, и он указывает на яркий кусочек старой фрески, которая уже частично уничтожена стихиями и сравнивает его с работой последних лет. Он обращает мое внимание на части скульптуры, и вскоре он направляет меня в ресторан и пивной зал в каких-то древних подземных хранилищах и предлагает мне изучать архитектуру и фрески. Мюнхенская таможня расположена в славной старинной церкви, которая в городе менее богатом древностями, сохранялась бы как реликвия немалого интереса и ценности, но здесь хранятся множество чехлов ящиков и
