— Вам кто-нибудь говорил, что вы невозможная красавица? — начал уже князь более откровенный разговор, не спуская с нее пленительного взора. Груша оказалась в опасной близости, всего в шаге, и замерла от неприятного озноба.

— Нет, — замялась она, ощутив, как к горлу подкатил комок.

— И напрасно. Среди девиц вы словно дивный чарующий цветок, который опьяняет своим сладостным ароматом… — глухо произнес Урусов очень романтичную фразу.

В ответ на заявление князя Груша промолчала. В следующий миг ладонь Урусова поднялась к ее голове и зарылась пальцами в светлые локоны хвоста. Опешив, она вздрогнула и подняла на него испуганный взгляд. Урусов склонился над нею, и Груша запаниковала.

— Ваш сладостный запах не дает мне покоя… — пролепетал он. — Мне все время кажется, что я чувствую его.

Мужская ладонь уже переместилась на ее талию, и он начал неумолимо притягивать изящный стан девушки к себе, наклоняясь к ней и испепеляя страстным взором серебристых глаз. Груша отвернула от него лицо и умоляюще вымолвила:

— Прошу вас, Константин Николаевич, не надо так…

Урусов тотчас напрягся и медленно убрал руку с ее талии, нахмурившись. Он стремительно отвернулся от Груши, не понимая, отчего она ни в какую не хочет его близости. Еще никогда такого не было, чтобы женщина или девица не захотела, чтобы он прикоснулся или поцеловал ее. Но с этой невозможной девицей, которая бередила его мысли и чувства, все было не так. Константин вновь зашагал по берегу. Груша, облегченно вздохнув, последовала за ним, дрожащими пальцами теребя оборку платья. Она молчала, иногда бросая на него печальные взгляды. Какое-то время они шли молча, и Грушенька видела, что князь то и дело бросает на ее лицо темные быстрее взоры.

— Вы знаете, мне очень нравится одна девушка, — начал проникновенно Урусов, нервно кусая губы, и со страстью посмотрел на Грушу. — Так вот, я не знаю, как сказать ей об этом. Может, подарить ей что-то? Как вы думаете?

Она затравленно посмотрела на него, отчетливо понимая, кто это девушка.

— Я не знаю, — прошептала несчастно Груша, снова устремив глаза в песок.

Константин уже не в силах более скрывать свои порывы страстно вымолвил:

— А какой подарок мог бы ей понравиться, как вы считаете? — Урусов вновь остановился, привлекая внимание прикосновением к ее локтю. Груша судорожно отвернулась в сторону реки. Князь же, выпустив поводья лошадей, вплотную приблизился к девушке и начал глухим проникновенным баритоном свою речь: — Грушенька, выслушайте меня. Вы осознаете, что слишком утончены и изысканы для простой крепостной девушки? Вы образованы и изящны. Вы могли бы изменить свою жизнь в лучшую сторону. И занять достойное положение, подобающее вашей невероятной красоте и стати. Если бы только захотели…

Константин стянул с руки перчатку и, чуть склонившись над Грушей, осторожно провел пальцами по ее руке вверх к плечу. Девушка замерла.

— Посмотрите на меня, — глухо вымолвил он. Она обернула на него лицо и оказалась в плену его серебристых глаз. — Вы понимаете, о чем я говорю? — замирая, спросил Урусов, видя, как ее колдовские, невероятные, чудесные, огромные глаза неотрывно смотрят на него, завораживая светом. — Ваше теперешнее положение могло бы измениться. — Его ладонь уже добралась до ее шеи, и он начал наклоняться к ее губам. А вторая рука обвила стройную талию девушки и начала неумолимо притягивать Грушу. Опьяненный ее близостью, Урусов уже из последних сил выдохнул над ее губами. — Я бы мог стать волшебником, исполняющим ваши желания…

Теплые губы Константина неумолимо стиснули ее рот, и Груша напряглась всем телом. Как и первый раз, этот поцелуй совсем не понравился ей. От князя пахло сигарами, можжевельником, мускатным орехом и арабскими благовониями. Эти запахи, чересчур мужские сильные, резкие, роскошные и невозможно чувственные, раздражали обоняние девушки и нервировали ее существо, не вызывая никаких ответных откликов. Запах Елагина был совершенно иным, более сердечным, мягким, романтичным. От Андрея веяло ароматами душистых луговых трав и бергамота, свежестью яблока и пряностью гвоздики. Его запах затрагивал тончайшие струны ее души. Груша отчетливо помнила, как тогда, у яблони, просто опьянела от близости Елагина и жаждала только одного, чтобы он не останавливался. Запах же и напор Урусова вызвали в душе девушки лишь неприятные ощущения и желание отстраниться.

Губы князя сначала очень осторожно, а затем уже более настойчиво овладели ее ртом, Груша невольно раскрыла губы, и тут же его напор стал более сильным и властным. Как будто Урусов хотел подчинить девушку себе. Когда спустя несколько минут он отпустил ее, она отметила, что его дыхание стало прерывистым. Мужчина, приникнув к ее виску, пылко выдохнул:

— Милая моя, скажите хоть что-нибудь… — И уже недовольно добавил: — Отчего вы молчите?

Он с силой удерживал девушку у своей груди, и его пальцы нежно, с трепетом перебирали светлый медовый поток ее волос, который шелковыми прядями ласкал его широкую ладонь.

— Вы знаете, многие женщины хотели бы оказаться на вашем месте, — произнес Константин порывисто. — Поверьте, вы не пожалеете ни о чем. Я смогу оценить вашу красоту по достоинству. Но вы должны открыться мне полностью и стать моей…

Груша прекрасно понимала, что Урусов уже в открытую предлагал ей стать его содержанкой. Но эта роль совершенно не прельщала ее. Она хотела быть женой Андрея, которого в этот миг неистово любила. А предложение князя вызывало в ее душе лишь досаду и чувство гадливости. «Как вырваться из этой западни?» — думала Груша с отчаянием. Князь же не в силах выдержать ее убивающего молчания, чуть отстранился и, взяв пальцами девушку за подбородок, заставил посмотреть на себя.

— Грушенька, я жду ответа, — взволнованно выдохнул он над ее губами.

Она судорожно сглотнула и тихо, одними губами, прошептала:

— Нет…

Лицо Урусова напряглось, и он удивленно уставился на нее.

— Нет? — опешил он.

— Нет, — ответила Груша твердо. Как-то мягко и неумолимо девушка высвободилась из объятий князя. Отвернувшись от него, она попросила: — Мне что-то нехорошо, не могли бы мы вернуться домой?

— Вам нехорошо? — прошептал Константин, наконец осознавая, что эта соблазнительная прелестница только что холодно и бесцеремонно отвергла его предложение и унизила его, как мальчишку. Ощущая себя до невозможности глупо со своими излияниями и признаниями, Урусов осознал, что эта своевольная девица даже не побоялась ответить ему — «нет». Хотя он был ее хозяином, а она крепостной. Видимо, возомнила себя барышней и решила, что может выбирать? Он по-честному пытался завоевать ее расположение: ухаживал за ней, говорил комплименты, ждал, терпел, — и что в итоге получил? Ее холодный невежливый отказ. — И отчего же вам нехорошо?! — вспылил Урусов уже с досадой.

— Константин Николаевич, прошу, поедемте домой, — попросила Груша мягко и сделала шаг к своей лошади. Но его неумолимая рука немедля схватила ее за локоть, и он бесцеремонно развернул девушку к себе.