Шрифт:
Закладка:
— Спасибо, лисёнок. Я, конечно, и без твоего предупреждения никогда бы не стал тем разумным, кто оказался был провокатором конфликта, и уж тем более никогда не пошёл бы против Нуры, но за информацию всё равно спасибо. Одно только то, что мне известно о том, что старый пьяница и развратник жив, уже наполняет моё сердце радостью. Встань, пожалуйста, и прими мои поздравления со скорой свадьбой.
А когда Мэй разогнулась и выпрямилась, то перед ней оказался небольшой сундучок, и явно не простой. Точнее его содержимое было таковым, так как она не могла своей чувствительностью заглянуть за стенки и крышку этого ларца, вовнутрь. Они прекрасно экранировали и прятали скрытое.
— Это наш общий подарок тебе от меня и твоей покойной матери. Открой его, — и когда Мэй проделала сказанное, то её взору открылся невероятной красоты и очень причудливой формы цветок. Его бутон и отростки, выходящие из него, делали цветок очень похожим на бычью голову. И если в оптическим зрении он был местами от ярко кровавого до бурого цвета, то в энергетическом он сиял от переполняющей его тяжеловесной энергией жизни и праны, что своей структурой олицетворяла мужское начало.
— Отвечая на мучающий тебя вопрос. Этот цветок позволит тебе родить мальчика, наследника своему избраннику. Твоя мама очень хотела когда-то подарить своему любимому сына, а тебе братика, но увы, не успела. Мы добывали его вместе с Кумихой и для этого нам пришлось спускаться в пандемониум[19]. Так что он по праву только твой.
— Спасибо! Спасибо!! Спасибо!!! — было ему ответом и, словно вернувшись в детство, лисичка Мэй повисла у тануки на шее и так же как и когда-то очень давно, несколько веков тому назад, повизгивала от счастья, словно ребенок, зарываясь своим личиком в шею разумного, заменившего ей отца. Правда хоть девочка вроде как уже выросла, это всё равно не сильно повлияло на общую картину, и она всё так же, уцепившись за шею огромного тануки, своими свисающими ногами не дотягивалась ниже его мохнатой груди.
— Ну всё, всё, егоза. Задушишь старика! — по-отечески ласково Кенмэй погладил свою воспитанницу и, аккуратно подхватив рукой за её спинку, снял с себя и вернул не сопротивляющуюся кицунэ на каменный пол пещеры, в которой он много веков назад обустроил своё логово и где по сей день проживает.
— Я очень-очень Вам благодарна! Вы даже не представляете, что для меня значит возможность родить своему суженному сына! — всё ещё с трудом справляясь со своими эмоциями, Мэй транслировала вокруг себя радость и воодушевление. Невозможность рожать никого, кроме себе подобных лисиц, была больной темой всех кицунэ-аякаши, которые влюблялись в кого-нибудь искренне, и в итоге приходили к мысли о невозможности родить своему избраннику наследника.
— Хех… отчего же, очень даже знаю… — взгрустнул старичок, но вот он быстро покинул свои грустные воспоминания и мысли, вновь вернувшись в реальность к Мэй, — Я надеюсь, ты пригласишь меня на свадебную церемонию? Хоть я и не любитель покидать своё логово, как ты знаешь, но на твоём бракосочетании быть обязан. Да и Нуру хочу повидать!
— Конечно!!! Завтра меня ждут дома у Святозара, где того поставят в известность, что я теперь его третья жена, — расплылась она в проказливо-довольной улыбке, — Я уже всё обсудила с его старшей женой и мы пришли к соглашению, осталось теперь сообщить об этом нашему мужчине.
— Оххх… Какие же вы наивные… — насмешливо прозвучало от пожилого тануки на услышанное ранее от Мэй, — если Святозар это мой старый друг Нурарихён, то… Хотя, если он сам не подаёт виду и не выражает… Хм… Ладно, это уже его дело… — а после диалога самого с собой Кенмэй, вновь глянув на свою воспитанницу, произнёс, — Вот вроде бы ты уже взрослая девочка, но порой такая наивная.
Кенмэй был знаком с Нурарихёном более десяти веков, и всё это время ценитель женской красоты и хорошего саке с успехом избегал любых отношений, которые могли его обременить и привязать к чему-либо, не важно, к разумному ли, какому-то месту или даже событию. Нурарихён дорожил своей независимостью и свободой от обязательств перед кем-либо. Тануки не знал точного возраста своего старшего товарища, но когда в начале шестого века н. э. ещё совсем неопытным щенком он был пойман Нурой за хвост в момент, когда пытался стащить, как он думал, у задремавшего путника его продовольствие из походной котомки, Нурарихён уже был одним из самых уважаемых и почитаемых ёкаев Японии, но при всём при этом не имевшим своего Хякки Яко. Он не желал брать даже такую ответственность, ему было проще быть одному. Так что поверить в то, что настоящего Нуру обвели вокруг пальца и без его на то ведома и согласия собираются женить на себе, Кенмэй не мог.
Ещё около часа Мэй провела со своим «приемным отцом», во время которого она делилась с ним новостями о произошедшем в мире, последних событиях, но наступило время прощаться и, напоследок чмокнув в мохнатую щеку Кенмэя, лисичка пообещала ему сразу же, как только они согласуют дату, прислать тануки его приглашение на свадьбу.
— Хех… Кто бы мог подумать, старый развратник жив и даже не соизволил сообщить об этом своему старинному другу! — возмущённо пробормотал тануки, вслед рассеивающемуся ощущению былого присутствия кицунэ, ушедшей порталом в Пекин. У Мэй были дела в столице, ведь ей надо было сложить с себя полномочия, передав своё кресло в совете достойному, которого изберут оставшиеся у власти.
Сделав очередную сильную затяжку, а тануки всё ещё находился в сильном эмоциональном раздрае от новости о том, что Нура оказывается жив, он выдохнул большое облако дыма перед собой, но когда оно рассеялось, он обнаружил перед собой развалившегося, полулежащего на широкой подушке молодого мужчину одетого как истинный самурай: хакамэ, кимоно подпоясанные оби, хаори, на ногах таби и гетта. Довершала же картину лежащая рядом катана и небольшой столик
