Шрифт:
Закладка:
А так как я непосредственно поучаствовал в их воспитании, то и дорогу я помог им выбрать полезную как для них самих, так и для себя. Пусть познают магию и стремятся к силе — это совсем не плохо, плохо — это когда разумный вообще ни к чему не стремится.
— Ясно. Кстати, ты не в курсе, жив ли Какэру? После того, как мой вассал взял под свою руку Японию, я интересовался его судьбой, но так и не смог найти никакой информации по лягушонку.
Какэру был близким другом Нуры и являлся ёкаем, чьей звериной формой была древесная ядовитая лягушка. Естественно, в своей животной ипостаси он мог принимать размеры как оригинального земноводного, так и соответствующие массе взрослого мужчины, килограмм эдак в девяносто. Он был тоже достаточно пожилым аякаши, которому было никак не меньше тысячи лет.
— Убили его, — и на этом Кенмэй резко замолчал, а я уже не стал расспрашивать его о товарище Нуры дальше. Я то и спросил о нём только лишь потому, что оригинальный Нурарихён считал лягушонка своим закадычным другом, с которым они были не дураки выпить саке и пуститься во все тяжкие. Было бы странным, если бы я не спросил про него.
— Ясно, — и как-то сам собой на этой печальной ноте наш разговор увял, а спустя несколько пиал саке в тишине мы попрощались и я отправился в Хогвартс.
* * *
— Дорогой, ты случайно не знаешь, кто это стоит вон в том углу, — плавным движением, по которому и не скажешь, что оно предназначалось для того, чтобы указать на определенное место, ведь со стороны всё выглядело так, будто Леди движением руки всего лишь расправляла рукав и только.
— Хм… Не знаю, дорогая, но это определенно кто-то из высшей касты европейской аристократии. По тканям из нас двоих более всего сведуща ты, но мне вот не удается установить сорт определённо магического шёлка, из которого сшита некоторая часть их гардеробов, так же как и всех иных материалов, из которых создана их одежда. Хм… А не может ли это быть Ормарр Дрейк? — Абраксас вспомнил слова своего сына, где он рассказывал ему о новом профессоре и о том, во что он был одет. Люциус определённо упоминал о сапогах, сделанных из неизвестной змеиной кожи какой-то очень опасной твари похлеще василиска, а так же шелковой черной рубашке. И часть из этого он мог видеть сейчас на неизвестном, только вместо рубашки из натурального некрашеного черного шёлка он увидел шейный платок из этой ткани, а вот рубашка на профессоре Дрейке была алой, и это вновь был не крашенный шёлк, а был его натуральный цвет.
Как же Абраксас смог это определить на глаз? Всё дело в одном из родовых даров, с которого, собственно, и началась их династия. Их род берет свою историю то ли в восьмом, то ли девятом веке, точных дат им не известно, и началось всё с того, что у дочки французского пастуха в Альпах родилась одаренная дочь с даром прядильщицы. Девушка была не диким овсом, наследием какого-то загулявшего мага, она была обретённой, и ей с отцом повезло, что первым магом, которому попалась на глаза девушка, был непризнанный магическим родом бастард. Когда же этот маг понял, кто повстречалась ему на пути в глуши французских гор, то тут же взял девушку в оборот, влюбил в себя, а после женился на ней, используя для этого магический ритуал, при помощи которого он в тот же день основал род. В те времена на Земле было немало ещё незанятых слабеньких источников магии, которые были способны потянуть поддержку алтаря и зарождения в нём родовой магии.
И в тот самый момент, когда во время консумации брака бастард взял свою уже жену на каменном валуне среди гор в одной из расщелин, где ими был найдем ничейный источник магии, образовался род Малфой, который вместе с кровью невесты принял в себя первый дар, которым обладала новоиспечённая Леди Малфой. Дар этот наделял своего носителя способностью распознавать ткани, интуитивным умением работать с ними, разбираться в качестве, способах изготовления и т. д. На интуитивном уровне понимать пряжу и материалы, используемые в изготовлении одежды.
Естественно, никому ныне о таком своеобразном, специфическом магическом даре неизвестно, непосредственно только самим Малфоям. Об этой выразительной черте своей родовой магии они не распространялись, и на памяти Абраксаса он впервые с пользой для себя смог воспользоваться достоянием крови, с которой началась первая страница истории их рода.
После осмотра предполагаемого профессора Хогвартса, Лорд Малфой переключил своё внимание на его спутницу, что представляла собой очень изящную и утонченную леди. И если мистер Дрейк был одет в черный брюки, заправленные в высокие кожаные сапоги, а так же темно-зелёный дублет, поверх которого была укороченная черная мантия, не достающая даже до поясницы и украшенная серебряной вышивкой, изображающей змей, а так же атласной шелковой красной рубашкой с черным платком, заменившим галстук, то его сопровождающая была одета в сочного и яркого зелёного цвета роскошное и пышное платье. Но самой интригующей деталью её наряда была вуаль, и если отсюда было не разглядеть лица красавицы, в чём сомнений быть не могло, ведь одна только фигура юной нимфы уже стала центром внимания всей публики, находящейся сейчас в большом зале для торжественных приёмов на Гриммо-плейс 12, то Абраксасу нестерпимо хотелось как можно быстрее оказаться поближе к этой парочке и заполучить возможность взглянуть на юную прелестницу с расстояния, которое позволило бы ему её рассмотреть сквозь воздушный материал вуали лицо очаровательной обладательницы таких совершенных форм, каждое движение которой гипнотизировало окружающих. Лорду Малфою несколько раз приходила мысль проверить себя на постороннее влияние, что он тут же проделывал, но так и не обнаружив ничего, он вновь становился пленником чарующего зрелища, заставляя себя с большим трудом отводить взгляд от невероятно притягательной дивы. Даже то, как она просто стояла рядом со своим спутником, профессором Дрейком, очень неспешно и аккуратно совершая движения, лучше чего бы то ни было приковывало к себе внимание, получая восхищенное обожание мужской аудитории и полостью
