Парадный митинг готовился у библиотеки. Трибуну разукрасили зеленью и цветами. Повесили новый гигантский портрет Мао Цзэ-дуна, искусно подсвечиваемый по вечерам.

Наконец прибыли долгожданные гости. Подъехала длинная вереница машин и остановилась у административного корпуса. Со ступеней к прибывшим обратился с приветственной речью начальник «рабочей комиссии» Чжан. Вокруг толпилось немало народу, но «левых» не было. Они ждали у библиотеки. Приветственная речь завершилась взаимными вежливыми аплодисментами. Гости направились на главный, митинг, и сторонники Чжана потянулись следом. «Левые» держались прилично, даже усадили Чжана на трибуне.

Китайские руководители вели себя непринужденно, по дороге к библиотеке они заговаривали с ребятами и девушками, шутили, первыми протягивали студентам руку.

— Вот настоящие люди! — услышал я в толпе восторженные возгласы.

— Давайте знакомиться, — улыбаясь, обратился к собранию худощавый старик в очках. — Мы вас, товарищи, знаем. Все вы — революционные студенты и преподаватели Пекинского педагогического университета. Мы вас очень хорошо знаем, товарищи, а вот вы нас не знаете.

Толпа колыхнулась, все старались продвинуться поближе к трибуне, хотя радиотрансляция работала прекрасно. Раздались дружные хлопки, молодежь улыбалась, одобрительно посмеивалась шутке.

— Перед вами «группа по делам культурной революции» при ЦК партии! — продолжал старик. — Эта «группа» создана по прямому указанию председателя Мао! Вот товарищ Чэнь Бо-да, ее председатель, а вот его заместитель, товарищ Цзян Цин, супруга нашего горячо любимого вождя председателя Мао! Здесь есть и другие товарищи. С нами приехал, например, товарищ Ли Сюэ-фэн, первый секретарь нового пекинского горкома. Ну а товарища Чжана вы знаете лучше меня, он у вас начальник «рабочей комиссии»!

Такое непривычно неофициальное начало собрания с участием высокопоставленных руководителей словно опьянило собравшихся, сделало их как бы сопричастными к чему-то очень важному, государственному. Они тоже стали вести себя непринужденно, хлопали каждому представляемому, отвешивавшему совершенно театральный поклон, веселым оживлением встретили Цзян Цин, супругу Мао Цзэ-дуна.

Когда старик познакомил собрание с гостями, выступила вперед Цзян Цин и сказала:

— Товарищ Кан Шэн представил всех нас, а о себе забыл. Это говорит о его скромности. Позвольте представить вам товарища Кан Шэна.

Старик поклонился, блеснув очками. По толпе пронесся шепот. Цзян Цин, выждав, когда установится тишина, продолжала:

— Товарищ Кан Шэн не входит в «группу по делам культурной революции» при ЦК партии, но он наш главный советник. Ни товарищ Чэнь, ни я — мы ничего не предпринимаем и не решаем, не посоветовавшись с ним! Товарищ Кан Шэн обладает поистине драгоценным опытом классовой борьбы!

Увы, молодежь не знала историю своей революции. «Добрый старец» Кан Шэн на VII съезде КПК был публично назван «палачом партии» за то, что именно он проводил «чистки» в националистическом духе и обагрил руки кровью многих тысяч китайских коммунистов. Опыт организации массовых репрессий — вот чем действительно обладал Кан Шэн…

Затем председательствующий Чэнь Бо-да предоставил слово студентам. Выступили трое. Паренек говорил бледно, а две девушки ораторствовали с огромным пафосом. Временами, проклиная «черный партком» и заодно «современный ревизионизм», они переходили на крик, едва не срывая голос. Цзян Цин тогда привставала и, восклицая: «Хорошо!» — сама подавала им стакан с водой. Этот ее жест буквально потрясал собрание. Студенты гудели от восхищения — как проста и обаятельна эта деятельница!

Тонкая в талии фигурка Цзян Цин в плотно обтягивающей зеленой армейской форме была все время в движении. Армейская фуражка и массивные очки придавали ей внушительность и серьезность. Она была очень моложава. По виду никак нельзя было сказать, что ей уже за пятьдесят. Держалась она довольно свободно: непрерывно отпускала реплики, прерывала выступавших вопросами, всячески проявляла «революционную прыть», «подыгрывала» аудитории, срывая все время аплодисменты. Я наблюдал за ней с интересом.

После выступлений Чэнь Бо-да, Кан Шэна, Ли Сюэ-фэна, речи которых мне совершенно не запомнились, настолько умело они не сказали ничего интересного, слово взяла Цзян Цин. Ее речь взвинтила и накалила собрание.

Она начала с дифирамбов молодежи, с неприкрытой лести. «Левые» неистово аплодировали. Говорила она примерно следующее.

— Старшее поколение, все взрослые люди заражены пережитками прошлого и недостатками. Даже те, кто участвовал в революции и борьбе за Освобождение. Тогда они были хорошими, но сейчас, спустя семнадцать лет, погрязли в роскоши и разложились. Они стали мягкотелыми и боятся классовой борьбы. Но что самое главное — пожилые люди и среднее поколение не знают идей Мао Цзэ-дуна и не умеют их ценить, хотя именно эти идеи освободили Китай. А вот вы, молодежь, вы, люди, выросшие в эпоху Мао Цзэ-дуна, вы свободны от пережитков. У вас чистые мозги, вы не заражены буржуазными привычками. К вам не прививается ревизионизм. Вы на голову выше всех, кто старше вас по возрасту, потому что только вы одни можете по-настоящему овладевать идеями Мао Цзэ-дуна и осуществить их.

Речь ее все время прерывалась овациями. Затем Цзян Цин пустилась в самоуничижение.

— Вы — революционная молодежь, вы знаете идеи Мао Цзэ-дуна лучше всех. Вы — революционная смена. Мы не можем руководить вами, потому что новое творите вы! Мы не можем вами руководить, но мы всегда вас поддержим. Дерзайте, штурмуйте, атакуйте, разрушайте, уничтожайте, организовывайте, бунтуйте! Группа при ЦК поддержит любую вашу инициативу. Руководить вами мы не можем, а поддержать вас — можем!

«Левые» неистово аплодировали, выкрикивали здравицы в честь Мао Цзэ-дуна и «группы по делам культурной революции» при ЦК КПК.

— Вы — революционная смена, — продолжала Цзян Цин. — Вы поведете нашу революцию вперед. Мы, старшее поколение, уходим и оставляем вам свои революционные традиции. Вам председатель Мао оставляет Китай, вы им будете руководить. Школа культурной революции — великая школа! Вам будет принадлежать государство…

Студенты ответили дружным ревом. Они готовы были хоть сейчас руководить Китаем, просто горели желанием!

— Мы теперь говорим: «Вся власть «группе по делам культурной революции!» — заявила Цзян Цин. — Создавайте же свои комитеты культурной революции, берите власть!

Последние слова утонули в криках.

Бросалась в глаза абсурдность положения: человек открыто требует для себя полноты власти, отбирая ее у законных органов, и встречает восторженное одобрение!

Грубо льстя молодежи, спекулируя на ее неопытности и жажде деятельности, призывая к активности и инициативе, организаторы этой новой всекитайской затеи порождали у нее ложное самообольщение собственной значимостью, своим положением и ролью. Ну как же тут устоять?!

Эффект был немедленным. С момента отъезда руководителей митинги не прекращались. Ораторы сменяли друг друга, каждый хотел переплюнуть остальных энтузиазмом, исступленной страстностью. Уже не голоса, а хриплое рычание разносили по аллеям отцветающих мимоз микрофоны.

Под барабанный бой «левые» проводили крикливые агитационные демонстрации. На перекрестке появилось грандиозное