Кажется, я падаю вместе с Дареном. Вспоминаю все, что было в тот роковой день. Опускаюсь на колени и ощущаю, как капли дождя падают на мое лицо. Поднимаю голову к звездам и шепчу:

– Почему он?

У всего есть цена. И у счастья тоже.

Цени, пока у тебя оно есть.

Тогда мы сидели с родителями в крытой беседке. С нами был отец. Он только недавно вернулся домой после очередной командировки, и по этому счастливому поводу мы устроили барбекю на заднем дворе. Успели пожарить крылышки до того, как пошел ливень и началась гроза. За окном бушевала стихия. От раскатов грома даже земля, казалось, сотрясалась. Признаться, я чувствовала себя нехорошо. Разболелась голова, я переживала после очередного неприятного случая в школе: Адриан воспользовался мной – сначала говорил комплименты, прикинулся влюбленным дураком и пригласил на свидание, которое в итоге не состоялось. Почему? Потому что весь этот цирк был устроен для того, чтобы я помогла ему написать контрольную по алгебре. И я помогла, но он в тот же день перестал со мной разговаривать. Неужели я настолько жалкая? Безумно хотелось поговорить с Дареном, но я знала, что у него важная тренировка. Его команда готовилась к выходу в полуфинал. Юношеская сборная его ждала. Он должен блеснуть перед публикой, только нужно хорошо постараться.

– Джи, иди ко мне. – Папа подозвал меня сесть с ним рядом на маленький кожаный диван.

Я обошла вокруг стола и присела, сразу же почувствовав аромат его одеколона и от этого непроизвольно чихнув. Тяжело выдохнув, опустила голову на плечо папы. В мыслях все еще крутились мысли о несправедливом поступке Адриана.

– Тебе бывает страшно, когда ты находишься в зоне боевых действий? – Я задала этот вопрос впервые. Не знаю, что руководило мной тогда.

Папа грустно улыбнулся. На его лбу появились складки, а морщины выступили у бровей. Его глаза искрились, и, казалось, я видела в них опасность, войну с самим собой и самыми сокровенными страхами.

– Страшно осознавать свои страхи. Иногда действительно хочется дать слабину. – Отец немного смутился, стал говорить тише, чтобы мама с Брук, сидевшие в другом конце беседки, нас не услышали. – Но когда видишь товарищей, которые навсегда закрывают глаза, чувствуешь силу и понимаешь, что если не выстрелишь сейчас – убьют не только твою команду, но и тебя.

– Пап, – тихо отозвалась я, наблюдая за тем, как мама смеется над шуткой Брук, – ты никогда не думал вернуться к прежней жизни? Заниматься повседневными делами, каждый день просыпаться дома?

Я знала, что папа покачает головой, ведь он уже несколько лет подряд подписывал контракты и уезжал. Если бы не хотел – давно бы отказался.

– Думал, но так и не смог. – Папа обнял меня и шепнул на ухо: – Отказаться от своего предназначения нелегко.

Моя кожа покрылась мурашками. Я крепче сжала папу в объятиях. Когда он возвращался, мы всей семьей понимали, что счастье не купить. Вот оно – у нас дома. Лишь бы он был жив. Лишь бы был здоров.

– Как же я рада, что ты рядом. – Я говорила абсолютно искренне.

За окном вдруг раздался сильный раскат грома. Я даже вздрогнула от неожиданности. Папа потрепал мою макушку, чтобы я успокоилась. Погода бушевала. Еще никогда я не наблюдала столь сильной грозы.

– О чем шепчетесь? – К нам подошла Брук, и папа подозвал ее сесть с другой стороны.

Мама тоже присоединилась к нам, сев на стул напротив. Любопытно было бы посмотреть со стороны, как выглядела наша семья.

– Да, с погодой творится что-то безумное, – тоскливо произнесла мама. Она взяла со стола семечки и принялась их грызть. Она любит их так же, как мы с Брук – апельсины и мандарины.

Папа засмеялся, глядя на ее отчаянные попытки разломить семечку. Да, она ведь только недавно сняла длинные ногти, и теперь ей нечем было раскалывать шелуху. Бедная мама.

– Тебе принести телевизор? По-моему, не хватает турецкого сериала, – высказался отец, а мы с сестрой в тот момент сразу же взорвались истеричным смехом.

– Ты прав. Сейчас бы на Бурака смотреть… – мечтательно воскликнула мама назло отцу.

– А я тебя уже не устраиваю? – Он кинул на нее грозный взгляд, но засмеялся.

Только они умели так играть друг с другом по-доброму, чтобы никто не обижался, и я восхищалась этому умению.