Наконец он пришел в себя, с трудом сел и, кое-как поднявшись, забрался на барный стул. В этот момент вошел мистер Кирби, знать не зная о том, что сейчас произошло. И, конечно, первым делом заметил меня, сидевшего на его стуле. Он остановился и сердито уставился на меня.

– Прохлаждаешься?

Отец указал на Митча и посетителя.

– Тут было небольшое недоразумение, и я решил, что мальчишке лучше не мешаться.

Мистер Кирби огляделся, и до него дошло, что случилось.

– Ну ладно.

Не говоря ни слова, он потащил в кабинет сумку с купленными канцелярскими принадлежностями, по пути не забыв буркнуть мне, что мой перерыв закончился. Я заметил, что папа положил пистолет на место, и решил, что в самом деле надо вставать и заниматься делом.

Рана на голове посетителя кровоточила, и папа дал ему несколько тряпок, которые бедолага прижал к ней. Он извинился перед Митчем и расплакался – обычный пьяница, потерявший над собой контроль. Митч обругал его и вновь вернулся за стойку, видимо, думая, как близок он сейчас был к убийству человека, который всего лишь надрался и назвал его лжецом.

Я понятия не имел, что в голове у Митча. Я делал свое дело и думал, что некоторые мужчины ведут себя как мальчишки, а некоторые мальчишки становятся мужчинами раньше, чем следовало бы.

Спустя три дня Митча зарезала ножом дочь, пока он спал. Это вызвало небольшую сенсацию, но скандал ушел в небытие вслед за дочерью Митча, которая повесилась в своей камере, едва оказалась за решеткой. Лишь потом я понял, в чем было дело. Мне было жаль дочь Митча, красивую и такую хрупкую. На Митча я злился за то, что он оборвал три жизни, в том числе свою собственную, и едва не убил пьяного посетителя.

В среду, придя в бар после утреннего кофе с Хэнком, я справился еще быстрее. Работать делалось тем проще, чем чище становилось помещение. В перерыве между сменами я даже успел порыбачить с Ли и Роджером. Мы мало что поймали – конечно, не как в тот раз, когда нашли Скелета. Я почистил рыбу и убрал в холодильник, отгоняя Скелета, чтобы он не съел филе. Впрочем, он и обрезкам был рад.

Потом я вернулся в бар. Там сидел Хэнк, потягивая пиво, но я, не сказав ему ни слова, занялся делом. За стойкой стоял отец, и он, как и Хэнк, тоже не обратил на меня внимания.

Чистя туалет, я услышал крик отца:

– Че-го?

Я испугался, не начинается ли новая драка, и вышел из туалета. Но от увиденной сцены у меня едва не остановилось сердце.

Офицер Хикс, перегнув Хэнка через стойку, надевал на него наручники. Голова Хэнка билась об дерево стойки. Он содрогнулся, когда Хикс щелкнул наручниками. Я подумал, что упаду в обморок, когда другой офицер, в коричневом костюме и галстуке, сказал:

– Генри Питтман, вы арестованы за развратные действия в отношении несовершеннолетнего.

Отец пораженно уставился на меня.

– Это что такое? – крикнул он. – Копы говорят, ты с ним путаешься!

– Я…я н-не знаю, – промямлил я, заикаясь. – Хэнк!

Хэнк посмотрел на меня и сказал:

– Кто-то распустил о нас слухи.

Его тон был совсем не таким, как можно было бы ожидать в подобных обстоятельствах. Он как будто сообщал мне счет бейсбольного матча.

Все мое лицо вспыхнуло от стыда – не потому что мы в самом деле совершили что-то неприличное, а потому что я понимал, откуда идет этот бред, и ничего не сделал, чтобы его остановить. Я думал, никто не поверит в подобное дерьмо. И еще мне стало стыдно, потому что папа подумал, будто это правда. Он смотрел на меня, как на особенно отвратительную грязь, какую я отскребал с пола.

– Она чокнутая! – закричал я. – Она понятия не имеет, о чем говорит!

– Кто? – спросил отец.

– Откуда ты знаешь, что это женщина? – поинтересовался детектив. В его голосе звучала злоба.

Лишь поговорив с адвокатом Хэнка, я понял, как сильно все испортил. Мне было трудно понять то, что я считал полной глупостью со стороны полиции. Конечно, я не подозревал, как быстро люди готовы кого-то обвинить, особенно если речь идет о сексе. В то время я этого не знал, но собирался пройти ускоренный курс того, какими отвратительными могут быть люди.

Я думал, никто не станет слушать миссис Полк – ведь все знали, что она сплетница и лжет больше всех жителей Дентона. Я думал, ее воспринимают как моих родителей – как пьяницу, чьим словам нельзя верить. До этого момента я считал ее гнусной, но в целом безобидной, но он все изменил. Он перевернул мой мир. От осознания, что она пошла в полицию и выдвинула обвинения без малейших доказательств, и что ей поверили и арестовали единственного человека в мире, который делал для меня что-то хорошее, потому что ему было не наплевать на меня, а не потому, что он хотел что-то от меня получить, у меня кружилась голова. Все равно что Господь Бог вошел бы в бар и объявил, что отныне вся вода будет течь в землю.

Я смотрел, как офицер Хикс тащит Хэнка к двери и заталкивает в полицейскую машину.

– Тебе бы лучше поехать с нами, – заявил мне детектив. – Нам понадобятся твои показания.

– Подождите-ка, – сказал мой отец, – разве их можно брать без меня или его матери?

– Он не арестован, он жертва. К тому же вы можете разрешить ему поговорить с нами без родителей, и, думаю, он будет откровеннее, чем в присутствии кого-то из вас.

– У меня нет никаких показаний! – прошипел я. Детектив положил руку мне на плечо, давая понять, что желает мне только добра, и сказал:

– Все позади. Больше он не причинит тебе зла. Не надо его защищать.

Его ладонь ощущалась как большой паук, и я в бешенстве стряхнул ее.

– Его не нужно защищать, потому что он ни в чем не виноват! Он и пальцем меня не тронул! Вот вам мои показания!

– Он просто расстроен, – заметил детектив и посмотрел на моего отца. – Когда все уляжется и он поймет, что самое плохое позади, он нам расскажет.

Наверное, он просто выполнял свою работу, но тогда я этого не понимал. Он арестовал моего лучшего друга. В первый же день знакомства, когда меня избил Томми со своей бандой, Хэнк сказал мне, что не хочет ничего такого. Я каждый день оставался наедине с ним в автобусе, и за все это время он не совершил ничего подозрительного. Он и глазом не повел, когда я при нем купался голым.

А теперь они говорят, что он совершил нечто ужасное, и им плевать на мои показания!

Я посмотрел на детектива, собираясь сказать что-то еще, но мне не дал отец.

– Джек!

Я повернулся к нему. Мои глаза наполнились слезами волнения и гнева. Еще немного – и слезы покатились по щекам.

– Папа, они все неправильно поняли!

– Прекрати и скажи правду, – По тону отца было понятно – он считает, что я вру и только. Я смотрел на него и не понимал, что сделать, чтобы он мне поверил. – Немедленно! Пока не скажешь, домой не приходи.