Шрифт:
Закладка:
— Скажите, а, правда, товарищ чекист о том, что у вас родители тоже буржуи?
— Я никогда не скрывала своего происхождения перед своими товарищами. Ведь товарищ Ленин и другие вожди революции тоже не из пролетарских семей. Просто все они, в том числе и я однажды приняли решение, что нужно изменить привычный уклад жизни, что рабочие и крестьяне, создающие ценности не могут жить плохо. Вот мы и сделали эту революцию, а теперь нам всем нужно защитить ее от буржуазии. Вы только представьте, что эти люди снова будут у власти, что тогда будет? Они просто зальют нашу землю кровью, вашей кровью. Поэтому, нужно сделать так, чтобы эти люди больше, никогда не вернули себе власть. Теперь вы поняли, в чем принципиальная разница между Лениным и Фрунзе.
Катерина закончила говорить и, надев на голову кубанку, направилась к выходу.
***
Шевчук заломил кубанку и посмотрел на группу крестьян, которые стояли под охраной его красноармейцев.
— Все вернули, сволочи? — обратился он к мужикам. — Чего молчите?
— Все, товарищ командир, — ответил один из мужиков. — Простите нас — бес попутал.
Шевчук посмотрел на стоявшего недалеко от него комиссара отряда и громко произнес:
— Судить вас будем нашим рабоче-крестьянским судом. Соберите всех жителей села. Пусть народ решает, что с вами делать. Правильно я говорю, товарищ комиссар?
— Да, — произнес он не совсем уверенным голосом. — Будем судить общественным, рабоче-крестьянским судом. Пусть народ сам вынесет им приговор.
Прошло около часа и на сельской площади собралось около сотни мужчин и женщин. Из сельского правления, над которым развивался красный флаг, вышел Шевчук, комиссар и председатель правления.
— Товарищи крестьяне и красноармейцы! — громко произнес Шевчук. — Перед вами стоят не люди, а преступники, которых мы должны судить. Это мародеры, которые воспользовавшись бедой, похитили хлеб, предназначенный для пролетариата города, в котором дети пухнут от голода. Что заслуживают эти люди, только одно — смерть!
В толпе, собранной красноармейцами послушались причитания, крики с просьбами пощадить мужиков. Однако, комиссар и командир отряда были непреклонны. По приказу командира арестованных мужиков подвели к стенке амбара.
— Кто еще участвовал в разграблении поезда? Кто назовет их имена и тем самым спасет своих родных? — выкрикнул Шевчук.
Толпа замолчала. Каждый боялся прилюдно назвать новые фамилии. По команде комиссара напротив арестованных выстроилось отделение красноармейцев.
— Приготовиться!
Красноармейцы подняли винтовки.
— Погодите! Не стреляйте! — раздался женский голос. — Еще в разграблении поезда участвовали монахи из Преображенского монастыря. Отпустите моего мужа!
Шевчук улыбнулся и махнул рукой. Раздался недружный залп и белая стенка амбара, моментально окрасилась в красный цвет.
— А, а, а! — раздался истошный женский крик. — Убивцы!
— Это кто сказал! — встрепенулся комиссар. — Я сейчас покажу, кто убийцы!
Красноармейцы вытолкнули из толпы женщину средних лет, одетую в черный жупан.
— Что ты сказала? — спросил ее Шевчук. — Это кто здесь убийцы? Красноармейцы?
— Ты на меня не зыркай! Думаешь, напугал? — громко произнесла женщина. — Ты убийца! Нацепил на себя пистоль и стал здесь наместником Бога — хочу, казню, хочу — милую. Нет, ты не Бог! Погоди, отольются тебе наши слезы. Что не нравится, так убей меня. Вы только и можете воевать с бабами да с безоружными мужиками. Посмотрим, как ты поведешь себя, когда тебя донцы за цугундер схватят.
Сухо щелкнул выстрел. Женщина охнула и, схватившись за бок, повалилась на землю.
— Товарищи! Советская власть — власть трудового народа! Но она никогда не позволит себя шельмовать ворами и их приспешниками. Кто эта женщина, кто ее настроил против власти рабочих и крестьян. По всей вероятности ее муж, который посчитал, что может безнаказанно грабить и воровать хлеб, принадлежащий рабочим. Нет, товарищи, Советская власть может за себя постоять! Если ты друг власти, то и она к тебе по-товарищески, если ты враг, то на пощаду не рассчитывай. Это урок вам всем!
Комиссар закончил свою речь и, взглянув на Шевчука, направился к бричке, которая стояла рядом с правлением. По команде командира красноармейцы построились в колонну и направились из поселка. Кто-то из них запел песню, которую подхватили бойцы.
***
Ранее утро. Колокол бил мерно, призывая православных на утреннюю молитву. Ворота монастыря были широко раскрыты. Около них, устроившись на земле, нищие выпрашивали милостыню. Отряд красногвардейцев двигался по полю цепью, стараясь перекрыть все возможные выходы из монастыря.
Шевчук, размахивая «Маузером», первый вошел в храм и остановился у порога.
— Ша! — стараясь перекричать церковный хор, произнес он. — Хватит, помолились и будет.
В храме было не очень много народа, в основном братия, да жители ближайших к монастырю населенных пунктов. Все испугано посмотрели на мужчину, одетого в кожаную потертую куртку и такую же фуражку, на которой словно кровавое пятно, светилась пятиконечная красная звезда. К нему подошел настоятель и попытался что-то сказать, но сильный удар в лицо остановил его.
— Что, суки! Кровососы! Кончилось ваше время, — прохрипел Шевчук, — Выходите во двор, там и поговорим!
Прихожане и монахи стали по одному выходить во двор монастыря.
— Товарищ командир! Вы только посмотрите, кого мы здесь нашли в кельях. Это же раненые казачки. Вот выходит где они отлеживались!
Шевчук был приятно удивлен. Теперь у него были все основания на ликвидацию этого белогвардейского гнезда. Он посмотрел на комиссара отряда и указал «Маузером» на раненых казаков.
— Что скажешь комиссар?
— А что здесь говорить, факт на лицо — контрреволюционное гнездо. Я не удивлюсь, что и монахи, это переодетые белогвардейцы. Ребята, вы пошукайте по амбарам может, и хлебушек найдете, ведь не могли эти мироеды весь его поесть.
— Что будем делать? — обратился к комиссару Шевчук. — Я имею в виду, с этими, не тащить же их в город?
Он рукой указал на мужиков и женщин, толпившихся во дворе монастыря.
— Гони их в шею, — ответил комиссар. — Здесь есть с кем заниматься.
Красноармейцы, выставив перед собой штыки винтовок, стали теснить народ к воротам.
— Давай, домой! — доносилось со двора.
В ворота въехали подводы. Красноармейцы стали грузить на них мешки с зерном, которые обнаружили в амбарах монастыря. Настоятель, молча, наблюдал за происходящим. Молчала и братия.
— Чего молчите? — обратился к ним комиссар. — Нахапали, хлебушка кровососы! В городе люди голодают, а у вас полные амбары зерна.
— Это наше зерно, — тихо ответил настоятель. — Бог все видит, он обязательно покарает вас.
— А мне плевать на вашего Бога. Это Бог богатых. У нас Бога
