— А потому, дочка, что завтра может быть уже поздно. Сорокин, словно пес, который сорвался с цепи и с наслаждением кусает людей. Он пьян от власти и это очень опасно. Защитить тебя здесь некому.

Они проследовали в дом. В зале на диване сидела мать с красными от слез глазами. Рядом с ней стоял большой баул с ее личными вещами. Нина бросилась к матери, и они крепко обнялись.

— Езжай, дочка. За нас с отцом не беспокойся.

Мать заплакала, вызвав непроизвольно слезы у дочери. К дому подъехала пролетка.

— Вы готовы? — спросил Иван Ильича, Охрим. — Давайте, прощайтесь, ехать нужно.

Город встретил Нину дождем. Немного поплутав по улицам города, они нашли нужный им адрес. Высадив свою пассажирку, Охрим, направился обратно в дачный поселок.

В отделе народного образования, куда пришла Нина — работа била ключом. Профессор Лапин, оказался неплохим организатором. Его хотели утвердить комиссаром по образованию, но он отказался, сославшись на то, что он не большевик. Лапин привлек к работе лучших местных педагогов. Нине отвели номер в гостинице «Астория». Это была когда-то лучшая гостиница города, но сейчас она смотрелась грустно и неприветливо. Из коридоров исчезли ковры, полы были заплеваны и белели окурками; никто их уже давно не подметал и не мыл. Горничные и коридорные куда-то исчезли. Вечерами коридоры наполнялись криками и матом, который разносился по пустым помещениям.

Жили в гостинице в основном советские служащие. Иногда в ней останавливались матросы и красноармейцы. Именно в эти дни, проживавшие в гостинице женщины, предпочитали не покидать свои номера. За эти несколько дней, что Нина жила в «Астории», она дважды видела Катерину, которая с пламенными речами выступала на митингах. Работа полностью захватила Нину, не оставляя ей возможности для личной жизни.

***

Поезд, медленно катил. Со стороны он очень походил на уставшего от работы человека. Он иногда издавал тяжелые вздохи, словно жалуясь на свою непростую судьбу. Машинист, вглядываясь в дорогу, заметил завал на путях. Он попытался затормозить поезд, но тот упорно катил вперед.

— Пресвятая Богородица, спаси…, — произнес он и, схватившись за поручни, спрыгнул с локомотива.

Паровоз, натолкнувшись на преграду, начал скатываться под откос, увлекая за собой вагоны. Из разбитых вагонов послышались истошные крики людей, а затем из них стали пытаться выбраться уцелевшие в аварии красноармейцы.

— Огонь! — громко крикнул Варшавский.

Его команда утонула в пулеметном грохоте выстрелов. Пули, словно гвозди прошивали стенки вагонов, выискивая среди массы раненых и убитых все новые и новые жертвы. Бой раскололся на отдельные стычки. То там, то здесь, раздавались выстрелы, это казаки добивали раненых красноармейцев.

— Ваше благородие, а что делать с зерном? — спросил его подскакавший казак. — В четырех вагонах мешки с зерном.

— Сообщите об этом в ближайших селах, пусть забирают. Жечь жалко, тащить за собой — бесполезно.

Вскоре к месту крушения поезда потянулись крестьяне. В течение часа, все зерно было вывезено.

— Поручик! Красные нам не простят зерно. Оно предназначалось для городского хлебозавода.

— Бог с тобой, подъесаул. Они нас с тобой и без этого хлеба с удовольствием вздернут на березе. Труби сбор, нужно уходить. Мы и так задержались здесь.

Отряд по команде Варшавского направился в сторону ближайшего леса. Около леса они натолкнулись на большую группу красноармейцев, которые отдыхали у небольшой речки. Кто-то из них купался, другие стирали одежду, третьи просто сидели в тени деревьев, покуривая самосад.

Казаки атаковали красных схода. Они словно лезвие ножа рассекли пополам лагерь красногвардейцев, заставив их бросать оружие и спасаться бегством.

— Руби их, братцы! — орал подъесаул, круша человечьи черепа своей шашкой.

Вырубив чуть больше сотни красноармейцев, отряд углубился в лес. Вскоре Варшавский приказал спешиться и казаки, словно пьяные от человеческой крови, молча, выполнили его приказ.

— Всем отдыхать! — приказал он подъесаулу. — Ночью уйдем. Думаю, что с утра большевики непременно нагрянут сюда.

— Поручик! Я думаю, что они не рискнут сунуться в лес.

Он в упор посмотрел на него.

— Петр! Пока я еще здесь командую….

Подъесаул лениво козырнул поручику и, постукивая нагайкой по сапогу, направился к казакам.

***

Катерина встала из-за стола и, поправив шерстяную гимнастерку, посмотрела на Председателя городского исполкома.

— И как это все понимать, дорогой товарищ Козуб? У вас под носом враги революции творят бесчинства, а вы сидите в своем кабинете и ничего не предпринимаете? Красная армия с такими большими усилиями оторвала от себя хлеб, чтобы накормить рабочих города и вдруг этот хлеб буквально растаскивают у вас под носом. Как это понимать? Это саботаж или прямое вредительство?

Она замолчала и грозно посмотрела, на собравшихся, на совещание членов исполкома. Она села за стол и, налив в стакан воду из графина, залпом выпила жидкость. Все собравшиеся представители исполкома молчали, так как хорошо понимали, что Катерина высказывает справедливые претензии.

— Товарищ! Состав сопровождала достаточно надежная охрана, но она вся погибла, защищая хлеб. Со слов, выжившего машиниста, на поезд напали казаки.

— Выходит все погибли, остался лишь машинист, — произнесла Катерина. — А почему он не погиб? Странно, товарищи. Впрочем, пусть его передадут к нам в ВЧК, там умеют разговаривать с вредителями.

Она замолчала и снова посмотрела на лица, присутствующих товарищей. Все не сводили с нее глаз.

— Я думаю, что нужно предпринять меры по уничтожению этой группы казаков.

— Мы уже приняли меры, товарищ. Создан добровольческий отряд специального назначения. Командиром назначили старого большевика — Валентина Величенко. Мы непременно найдем этих казаков и уничтожим. Я вам это обещаю. Передайте это и командующему фронтом товарищу Фрунзе.

— Я призываю вас, товарищи, к беспощадной борьбе с контрреволюцией. Только террором на террор можно добиться победы. Кто слаб духом, тому с нами не по пути. Я думаю, что среди вас не найдутся колеблющиеся люди. Слабость, это поражение, так будьте стойкими, сильными и беспощадными.

Она хотела присесть за стол, но голос из дальнего угла зала заседания, остановил ее попытку.

— Товарищ! Скажите, а это правда, что товарищ Фрунзе обратился к белогвардейцам с предложением о прекращении боевых действий. Что каждый, кто добровольно сложит оружие, будет амнистирован Советской властью.

В зале стало тихо. Было хорошо слышно, как бьется об стекло муха. Катерина одернула гимнастерку и посмотрела в зал, пытаясь найти глазами человека, задавшего ей этот вопрос. Однако найти ей его не удалось. Она откашлялась в кулак и произнесла:

— Вы правы, товарищ Фрунзе предложил командованию добровольческой армии сложить оружие, обещая им за это сохранить жизнь. Однако, его решение не было согласовано с решение ЦК. Да