Шрифт:
Закладка:
– Я знаю, что нам судьбой уготовано быть вместе! – продолжила тем временем Элизабет и, привстав на носочки, неуверенно поцеловала Тииля в губы.
В этот момент ему стоило бы отстраниться, отвергнуть ее чувства, но логика сна, воля сновидицы оказались столь сильны, что Тииль не смог этого сделать. Сон требовал, чтобы избранник ответил взаимностью на любовь Элизабет. С все нарастающим дискомфортом Тииль наблюдал, как его руки обхватили девушку за талию, плотно прижимая к себе, а язык, пару раз скользнув по ее губам, раскрыл их, делая поцелуй непристойно глубоким и страстным. И где только девочка о таком узнала?
Ситуация принимала все более неприятный оборот. Будучи существами нематериальными, духи были куда больше людей подвержены эмоциям, в том числе и чужим. Участие в таком сне могло привести к непредсказуемым последствиям, и это Тииль знал на собственной шкуре. Он попытался вырваться из сна Элизабет, но у него ничего не вышло, воля девушки крепко держала возлюбленного.
Тем временем его рука уже оказалась на ее груди, прикрытой лишь тонким шелковым платьем, и девушка задышала чаще, прижимаясь к нему. Так дело не пойдет. Тииль сделал еще одну попытку выбраться, напрягая все силы и, как никогда, ощущая, насколько они ограничены закрытыми вратами. На мгновение Тииль даже пожалел о том, что Оманоске решил закрыть врата, но в этот момент ему все же удалось вырваться обратно в реальность, и он тут же отругал себя за подобные мысли. Великий был прав, и то, что Тииль позволил себе оказаться столь неприятной ситуации, не было его виной.
И все же так продолжаться больше не могло. Его безответственное поведение совершенно вскружило графской дочери голову и угрожало испортить ей жизнь. Но дух не был до конца уверен, что, оставаясь в своей естественной форме, сможет долго противиться воле Элизабет, жаждавшей видеть его в своих снах. Вот приспичило же мальчишке стать слугой графа!
Фыркнув про себя, Тииль обратился соколом и приземлился на подоконник рядом с кроватью Рю, который мирно спал, к счастью, без сновидений.
* * *
С празднования Дня святого Стефана прошло несколько недель, и зима окончательно вступила в свои права. Кутаясь в свой новый плащ, Рю возвращался из города во дворец. Ему положено было ходить через вход для прислуги, тот самый, через который его провели в первый день.
Вдруг яркий солнечный луч пробил казавшуюся сплошной стену облаков и осветил двор замка ярким по-зимнему холодным светом. Свет упал и на фреску на крыле-башне, и светлые волосы Дэмиена Освободителя загорелись золотом, заставив Рю вновь обратить внимание на изображение, которое он уже привык не замечать. Образ великого героя Роала в очередной раз отозвался в душе юноши тоской. Дэмиен воплощал все то, о чем Рю мечтал – величие, героизм, славу, народную любовь – и что юноша никак не мог получить. Он в очередной раз задумался о том, на своем ли он месте сейчас, и стоят ли теплая постель и хорошее жалованье того, чтобы тратить свою жизнь на обучение знатного ребенка навыку, который может ему никогда не понадобиться.
«Если тебе это не нравится, зачем же ты продолжаешь?» – голос Тииля звучал, как всегда, колко, но все же довольно дружелюбно, почти даже заботливо.
Рю огляделся и быстро нашел сокола, сидящего на низкой ветке темного голого дерева. В последнее время дух на удивление много времени проводил в птичьем обличье.
«И что я буду делать, если брошу работу у графа? – раздраженно фыркнул про себя юноша. – Я здесь никто, и мой единственный шанс изменить это – покровительство графа Николаса».
«Вы, люди, все-таки такие странные. Мне всегда казалось, что если ты чего-то искренне желаешь, то не сомневаешься, а у вас все так сложно».
Сокол резко спрыгнул с ветки и воспарил куда-то под облака, быстро слившись с серым небом. Солнце снова скрылось, вновь погружая мир в зимнюю серость, и Рю, поежившись от налетевшего ветра, поспешил укрыться во дворце.
За окном бушевала буря: крупный дождь вперемешку с мокрым снегом хлестал по окнам комнаты Рю, сопровождаемый завыванием ветра в печной трубе. Но в комнате было тепло и сухо, и Рю спокойно читал очередную книгу, уютно устроившись за столом. Время занятий с Мэттью уже прошло, и у него было еще несколько часов перед ужином, чтобы погрузиться глубже в историю альбийского судоходства. В книге было много красивых гравюр с различными кораблями и деталями такелажа, и, читая ее, Рю с теплом вспоминал путешествие на «Дороге к мечте». Как же наивен он тогда был…
Вдруг он вспомнил белую птицу, которую безуспешно пытались прогнать Альфонсо и другие матросы.
– Тииль?
– Что? – Сокол сидел на спинке его кровати и размышлял о чем-то своем.
– А это ты плыл с нами на «Дороге к мечте» и раздражал Альфонсо?
– У тебя есть другие варианты? – В голосе духа слышался смешок.
– Мало ли… Матросы очень переживали, есть суеверие, что птица на корабле предвещает беду.
– Как же они переживают такое обилие чаек? Я утомился от них улетать!
Рю рассмеялся.
– Морские птицы не считаются.
– В смысле? Как они понимают, какая птица к беде, а какая нет?
– Не думаю, что в этих суевериях есть какая-то логика, – пожал плечами Рю.
– Удивительные вы все-таки существа, люди, во всем вечно ищите какие-то закономерности или чью-то злую волю, но иногда верите в какие-то сущие глупости.
Вдруг из коридора раздался какой-то шум, и раньше, чем Рю успел понять, что происходит, дверь его комнаты распахнулась и внутрь влетела Элизабет, старшая дочь графа.
– Где ты? Я слышала твой голос! – Графиня выглядела возбужденной и даже немного безумной.
За ее спиной в дверном проеме Рю мог разглядеть взволнованные лица ее служанок, явно не понимающих, что происходит.
– Где он?! – закричала Элизабет, глядя на Рю в упор широко распахнутыми глазами.
– Моя госпожа, я не знаю, кого вы ищете, но, кроме меня, здесь никого нет.
– Врешь! Я слышала его голос! Я знаю, что он здесь!
«Тииль?» – мысленно позвал Рю и тут же обнаружил, что сокол исчез со спинки кровати.
