Очень не нравится.

Ведьмины зеркала — они ведь не так просто.

— Мне он будто во сне привиделся. Мол, что есть у меня жених, но далеко. Так далеко, что не узнать, не увидеть. И что надобно обряд провести. Я проснулась и поняла, что надо.

Я прикрыла глаза.

Нет ничего страшнее любителя, который решил вдруг магией заняться. Особенно, если какая-никакая сила в нем имеется. В Марике сила была. И вправду капля, пожалуй, даже меньше той, которая мне от рождения досталась. Но и ее хватит, чтобы дел натворить.

— Я еле ночи дождалась. Поднялась на чердак… маменька с отцом как раз в гости уехали. А я брата уложила и… думала подружек позвать. Но потом что-то забоялась. Что не получится. И они опять смеяться станут.

Ну да, аргумент.

— Получилось?

— Что-то получилось, — призналась Марика. — Сперва свечи… такие темные, масляные. Помню, я потом все пыталась руки отмыть, а они никак. Прилипли к коже… и пахли нехорошо. Не болотом, а… мясом будто, таким вот, которое портиться начало.

Молчу.

Что сказать?

Темные свечи на жиру? И сомнительно, чтобы свином? Ох, не только гаданиями пробивалась бабка Марики… хотя нет, скорее уж ей свечи по наследству отошли. Нам одну такую показывали, сохранилась в музее университетском, этаким символом ушедшей эпохи.

Только выходит, что ушла та недалече.

— Огонь какого цвета был? — уточняю, наперед зная ответ.

— Зеленый…

— Яркий?

— Как стекло бутылочное. И чистый такой…

Значит, и вправду на жиру человечьем да крови деланные. Прямо волосы на голове зашевелились от осознания, сколько всего может скрываться на деревенских чердаках.

Хоть ты рейд по чердакам устраивай.

— И зеркало засветилось… я еще травки в огонь кинула. Они полыхнули ярко-ярко.

— А потом?

— Потом… руку порезала, — она потерла запястье. — Долго не решалась. Страшно было.

А шрам вот остался, тоненький-тоненькой, если не приглядываться, то и не заметишь.

— Кровь… в зеркало упала и в него вошла. Я такого никогда не видела!

На её счастье.

Как она вовсе жива-то осталась?

— Я тогда сказала… как же… — она наморщила лоб. — Тогда слова сами будто бы… вот… кровь как водица, по рекам стремится… под землю уходит… что-то еще было. Будто и я говорила, и не я. И в конце, что кровью этой судьбу свою соединяю. Вот…

Она царапнула шрам ногтями.

— И помню, что в зеркале этом все задрожало, и лицо показалось. Я еще обрадовалась, дура, что красивый… теперь-то понимаю.

— Что?

— Что не просто дура, а идиотка редкостная… и да, я наклонилась, чтобы поцеловать. Всегда надо целовать, без поцелуя оно как бы и не по-настоящему. Зеркало было горячим таким. А он… я вдруг поняла, что он не совсем живой!

Это Марика почти выкрикнула.

— Он не дышал! И… и я закричала. А зеркало лопнуло. И потом ничего…

Пальцы коснулись лица.

— Очнулась уже в больничке. Меня брат услышал, проснулся и полез искать. Родителям позвонил. Скорую вызвал. Он у меня хороший, — это было сказано с невероятной нежностью. — Потом мама сказала, что я неделю в горячке лежала… князь приходил. Дважды. И Наина. Потом… унесли меня. И вернули уже без горячки, но спящую.

Вот же…

И сказать нечего. Нет, ну на самом деле, что тут скажешь.

— Я спала еще неделю. А как очнулась… мама почти седая вся. Папа… ему с сердцем стало плохо. Но я ведь не специально! Я не хотела никого пугать! Просто…

Просто шестнадцать лет. Или пятнадцать?

И мир вокруг огромный да прекрасный. Да и сам себя почти бессмертным чувствуешь, потому как ну что может в этом огромном и прекрасном мире, созданном исключительно для тебя, случиться?

— Можешь не оправдываться, — я указала на стул. — Ты сядь. От меня-то что хочешь?

— Не знаю. Он… зовет.

— Кто?

— Суженый. Наина тогда… в общем, она сказала, что я не просто так. Что я… дотянулась до суженого. Или просто до какого-то дурака, который в этот час в зеркало погляделся. И связала с ним свою жизнь. И теперь мне ни с кем другим жизни не будет. Вот так.

— А ты поверила?

— Не сразу. Я-то болела долго тогда… и в санаторий меня отправили. Князь… у него есть санаторий тут. Хороший.

Не сомневаюсь.

— А там парень один. Он тоже лечился… такой славный, — Марика робко улыбнулась. — Лешка. Мы с ним и сошлись… он тоже по глупости влез. Сам что-то там химичил, оно и загорелось. Вот… обожгло и руки, и ноги. И вообще крепко попалило. Да не суть важно. Я за ним ухаживала… помогала. В общем, мы сперва подружились. Потом…

— Любовь.

— Да. Я тогда решила, что это все, ну, ерунда… что что-то там сделала, а потом от нервов и слегла. Главное, что оно ничего не значит.

Марика нервно ущипнула себя за руку. И спохватилась.

— Извини. Иногда… вот… мы стали встречаться. Лешка из местных. Сперва все было хорошо, а потом… потом он вдруг меняться начал. Не подумай, я знаю, что люди меняются. Но это… как бы… тут даже не знаешь, как объяснить. Он… то скажет что-то. Обидное. Посмеется. Потом язвить еще… он ведь нормальным парнем был! А раз от раза хуже. Обзывать стал. Однажды толкнул. Тут уж я не стерпела.

И молодец.

— Я подумала, что это он такой. А он… он через некоторое время встречаться стал с Сашкой. Моя подруга. Она… нахвалиться не могла. Какой он добрый, внимательный и заботливый. Я все ждала, когда же он другим станет. Вот до сих пор и жду… шестой год как. Они четыре женаты, и он её на руках носит.

— И это случается.

— Если бы… я тоже решила, что мне просто не повезло. Но… потом уехала поступать. И тоже на первом курсе любовь встретила. Классный парень. Веселый. Душевный… два месяца прошло и он стал озлобленным подонком. А стоило разойтись и снова… потом третий раз, уже в прошлом году. Разошлись в прошлом. Понимаешь, что-то с ними происходит. С ними всеми. Если они рядом со мной звереют. И… и это с тем связано.

— А ты к ведьме не обращалась?

— Когда с Лешкой разошлись, Наина сама меня нашла. Сказала, что я, глупая, свою жизнь уже связала. И от других, значит, закрыла судьбу. А раз так, то не след мне мучить ни себя, ни их. Ничего хорошего с этого не получится. Я у нее и спрашивала. Кто это и как найти, но она только головой качала и все повторяла, что я сама виновата.

Да, характер у этой Наины, похоже, был настоящим, ведьминским.

— Потом уже я и к другим ходила… там, в Москве.

— А они?

— Они сказали, что судьба завязана, кровью моей заговорена, добром отданной. И развязать никак не выйдет.

— А от меня-то ты что хочешь?

Марика набрала воздуха и выдохнула:

— Найди его!

— Кого?

— Суженого! Я ж… я ж нормальная женщина! Я замуж хочу! И семью. И детей. Мама вон переживает. И папа… они знают, им Наина говорила, но вижу, что себя винят. А какая вина? Сама дура, что уж теперь.

Осознание собственной дурости — вещь такая, полезная для саморазвития и дальнейшего себя позиционирования в мире.

— Я по-всякому думала… думала завести любовника. На время. Чтоб там забеременеть и родить, но… понимаешь, я не уверена, что получится. Если судьба связана…

— Не получится, — подтвердила я. — А если вдруг, то лучше бы не получилось. Или ребенок больным родится, или… с перекрученной судьбой.

— Вот… найди мне его.

— Понимаешь…

— Нет, — Марика затрясла головой. — Не отказывай, пожалуйста! Я ведь просила… не ты первая. А те, которые там, в Москве, они пытались искать. Ведь если кровь и мы связаны, то и найти его несложно. Так мне одна сказала. Ну, пока искать не взялась. И оказалось, что ниточка сюда идет. В Упыревку. А дальше никак!

Интересно.

— Вот! — Марика подняла палец. — А Упыревка, конечно, не так и велика, но и не маленькая. Я сперва думала просто всех местных мужиков перебрать. Даже списки составлять пробовала. Отбросила молодых и женатых, ведь если я не могу, то и он тоже. Еще тех, у кого дети есть… хотя тут тоже не скажешь. Вдруг да он думает, что есть, а на деле это не его дети? Главное, все одно много осталось. Я полгода бегала, знакомилась, все надеялась, что вдруг да он? Вдруг да ёкнет?

— Не ёкнуло?

— И близко. Потом подумала, а если не сразу? То есть, я его из списка вычеркну, а он окажется тем самым? Просто… ну вот не сработало! Оно ж не факт, что любовь с первого взгляда случится. И что вообще любовь случится.

В здравомыслии Марике было не отказать.

— А еще он во снах являться стал. И главное, я словно там, наверху. И знаю,