Она растерянно на него посмотрела.

– Вы сказали, что вас много раз спрашивали о смерти Перниллы. Кто спрашивал?

– Ну, семья, конечно! Отец Перниллы много раз звонил. Не только мне, всем сотрудникам. Утомительно это все, но ведь у него горе…

Йеппе записал в блокноте имя Бо Рамгорда и подчеркнул.

– Где вы провели две последние ночи?

– Я вернулась домой вчера днем – мы устроили себе в Имстаде длинные выходные для влюбленных. Там дешевле отдыхать с воскресенья по вторник. Спа-отель, отличное место…

– Полагаю, это могут подтвердить?

Она улыбнулась.

– Я дам вам номер моей девушки – позвоните и спросите. Ее зовут Урсула Вихман.

Йеппе встал.

– Спасибо за кофе. Возможно, мы с вами снова свяжемся. И берегите себя. Не хочу вас пугать, но, судя по всему…

Она нервно кивнула.

– Постараюсь в ближайшее время не оставаться одна.

Танья Крусе проводила Йеппе до входной двери, держа на руках куклу, и попрощалась. Йеппе гадал, ездила ли кукла на уик-энд в спа-отель или ей пришлось остаться дома – в полном одиночестве.

Фальк все еще разговаривал по телефону на улице. Увидев Йеппе, он положил трубку и открыл машину. Они сели: Фальк – за руль, а Йеппе – с неохотой – рядом.

– Ларсен и Сайдани связались с родителями Кенни Эдвардса – они рассказали, что он живет в Маниле, – пробормотал Фальк, возившийся с ремнем безопасности. – Работает в ночном клубе и уже почти год не был в Дании.

– Значит, его вычеркиваем. А Мария Бирк?

– Как сквозь землю провалилась. Семьи у нее нет, и, видимо, она не обращалась в государственные учреждения с тех пор, как ей исполнилось восемнадцать. После «Бабочки» след обрывается. Сайдани предположила, что она околачивается в районе вокзала, но местные полицейские ее не знают. – Фальк завел двигатель. – Непростая дама, эта Танья.

Удивленный Йеппе даже улыбнулся. Фальк редко говорил вслух то, что думает.

– Да уж, выдающаяся.

– Не нравятся мне куклы.

Йеппе снова улыбнулся.

– Согласен, Фальк, я их тоже не люблю.

* * *

– Блин, что за хрень!

Симон Хартвиг выругался, продолжая рыться в карманах. Кроме велосипедного фонарика и старой резинки там ничего не оказалось. Он двинул кулаком по белой стене комнаты отдыха для персонала и начал все сначала. Снова ничего не найдя, он вспомнил, что положил таблетки в передний карман рюкзака. Расстегнул молнию, достал таблетку и проглотил ее без воды, не отходя от вешалки.

– Ты утром хлеб пёк?

Он обернулся и увидел в дверях Горма – тот приподнял брови.

– Ха-ха, да, ну надо же чем-то заняться во время ночного дежурства.

Горм закрыл за собой дверь и взял булочку из стоявшей на столе хлебной корзинки.

– Печь – дело трудоемкое, у тебя правда хватает времени? Мука спельтовая?

Горм намазал булочку маслом и откусил кусочек.

Симон покачал головой.

– Смесь двух сортов пшеницы. Смолота на своей мельнице, пёк я на закваске.

– Вкусные.

Симон смотрел на него, стоя у вешалки.

– Надеялся, вам понравится.

Горм сел и стал рассматривать его своим особым взглядом. Горм такой странный! Дружелюбный, профессионал, но его так просто не раскусишь. Обжегшийся ребенок, часто думал о нем Симон, когда Горм шел по отделению, надвинув на лоб велосипедный шлем, – взгляд у него пронзительный, тревожно мечущийся из стороны в сторону.

Но сейчас взгляд не метался – Горм пристально смотрел на него.

Симон отошел от вешалки, подошел к раковине и стал мыть посуду.

– Если тесто присохнет, его потом не отмоешь…

Он бросил взгляд на Горма через плечо – тот держал в руке булочку и смотрел на него. В комнате воцарилась тишина.

Старшая медсестра отделения открыла дверь и нарушила неловкую паузу.

– М-м-м, какой аромат. Вы сегодня утром Исака видели?

– Нет, наверно, он у себя в комнате.

Он выключил воду.

– К нему пришли! Девушка – говорит, она его знает. Ждет в приемной. – Медсестра нервно улыбнулась. – Даже жалко, если он такое пропустит. Может, ты проверишь. Вдруг не спит?

– Конечно! – Симон с облегчением поставил миску, где месил тесто, и вытер руки о штаны. – Пойду приведу его.

Когда он вошел в комнату, Исак лежал в постели и смотрел в потолок. Симон потормошил его.

– Эй, приятель. У тебя гостья.

Исак медленно перевернулся и посмотрел на него.

– Девушка. Говорит, вы знакомы.

– Девушка?

Исак оделся меньше чем за минуту. Выходя за дверь, он на автомате остановился и достал с полки книгу.

В комнате отдыха на розовом кресле-мешке ждала девушка. Невысокая и худенькая, в многослойном одеянии из шерсти и кожи, а из-под вязаной шапочки торчали взлохмаченные дреды. Штанины были коротковаты – снизу виднелись грязные лодыжки и пара потертых мокасин. Симону она показалась знакомой, но он не понял, кто это.

– Привет, Исак.

Исак молча уставился на нее.

– Вечно с книгой, таким я тебя и помню.

– Привет. Я Симон. – Он протянул ей руку. – Приятно познакомиться.

Она не пожала его ладонь – просто настороженно смотрела. Его поразили ее огромные серые глаза. Взгляд! Все такой же острый и опасный, такой же непредсказуемый.

Давно это было. Тогда у нее была короткая стрижка, а она сама была полнее. Имя стерлось, но он в ту же секунду понял, кто она такая.

Он помахал Исаку и ушел из комнаты отдыха, забрал одежду и торопливо вышел под дождь. Дышал глубоко, как будто последние десять минут на груди лежало что-то тяжелое. А она его тоже узнала?

Симон постарался как можно быстрее доехать на велосипеде домой – на улицу Ханса Эгеде в Нёрребро. Когда он запер за собой дверь квартиры на третьем этаже, был весь мокрый и от дождя, и от пота, в висках неприятно стучало. Звонил отец – опять оставил сообщение. Симон стер его, даже не послушав. Стащил с себя одежду и бросил в стирку, достал сухую футболку и задернул затемняющие шторы – тусклый дневной свет исчез. Лег на широкую односпальную кровать, накрылся одеялом и закрыл глаза.

Вот оно. Худшее время суток. То самое, когда должен прийти сон – такого никогда не случалось, он мог лежать часами: по крови гуляет метилфенидат, а он слушает свой пульс.

Скоро придется положить этому конец. Он больше не выдержит.

Глава 12

Из-за особенностей течения озера Сортедамс ее нашли только в половине десятого. Несильным восточным ветром ее отнесло к маленькому островку в середине – кто-то дал ему странное название Рыбий, – и она оказалась вне зоны видимости. Остров – маленькое разросшееся пятнышко посреди городской системы озер, где птицы