на Ольгу меняет. Традиция такая.

— У них тут что — матриархат? — удивилась Лена. — Как в каганате?

— Нет, не как в каганате. Просто женщина правит. У них уже давно так. Вроде когда-то в древности их князь оказался предателем, тогда его жена взяла власть и поклялась народу, что в Рязани князей больше не будет. А что там на самом деле было, кто теперь уже скажет? Я так думаю, княгине власти захотелось, вот и скинула мужа, а в летописях приказала записать как нужно. Так, что-то заболталась я с тобой… Груз отсюда у нас с владельцем едет — встретишь у трапа купца с приказчиком и отведёшь их в десятую каюту. Иди встречай.

Лена спустилась в трюм и прошла мимо матросов, которые пытались зацепить штабелёром косо вставший контейнер. Воздушники громко выражали своё мнение по поводу того, кто этот контейнер ставил — Лена подивилась затейливым воздухоплавательным терминам, но на всякий случай решила их не запоминать.

К трапу она подошла вовремя — пассажиры уже сходили с платформы подъёмника. Сам купец, легко определяемый по солидному животу, был пьян до изумления и смотрел на окружающий мир мутными глазами, плохо осознавая обстановку вокруг. Приказчик был по чину тощ и сравнительно трезв — точнее, он был тоже изрядно пьян, но всё же не настолько, чтобы совсем утратить контакт с реальностью. Судя по всему, пассажиры как следует отпраздновали удачную сделку, но немного увлеклись, а горячий летний воздух совсем не способствует протрезвлению.

— Девка! — оживился купец, сфокусировав глаза на Лене. Приказчик угодливо хихикнул.

— Следуйте за мной, достойные, — обратилась Лена к приказчику, игнорируя купца. — Я провожу вас в каюту.

— Нас в каюту зовут, почтенный Евсей, — объяснил приказчик купцу, бережно придерживая того одной рукой, а другой прижимая к себе портфель с бумагами. — Не дело в проходе стоять.

— И то верно! — решительно, хоть и не очень внятно, согласился купец. — Веди в кабинет, красавица.

Лена пошла вперёд, искренне надеясь, что Кеннер им навстречу не попадётся. Он, конечно, очень сдержанный, но не тогда, когда дело касается жены, а купец, скорее всего, не упустит возможности напроситься на хороший мордобой. Однако им повезло, и до десятой каюты они дошли безо всяких нежелательных встреч.

— Вот ваша каюта, достойные, — сообщила Лена, распахнув дверь. — Спокойной ночи.

Купец пьяно ухмыльнулся и проследовал в каюту. Проходя мимо Лены, он внезапно схватил её за руку, и резко дёрнув, затащил её внутрь.

— Сбежать хотела? — сказал он, грозя пальцем. — У меня не сбежишь. Будешь сидеть с нами, пока не отпущу.

Лена высвободила руку и вежливо сказала:

— Спать ложитесь.

— Да что ты тут выкобениваешься? — возмутился купец. — Да я тебя…

Закончить свою речь он не успел. Лена грустно вздохнула и резко ударила его в лоб раскрытой ладонью. Глаза почтенного Евсея закатились, и он рухнул, как падает подрубленное дерево. Голова его с громким стуком соприкоснулась с полом, и купец застыл в неподвижности.

— Чего это он? — изумлённо спросила Лена.

— Почтенный Евсей очень быстро засыпают когда выпимши, — неуверенно объяснил случившееся приказчик.

— Да? — с сомнением переспросила Лена. — Ну ладно, давай тогда его на койку положим. хватайся ему под руки.

С большим трудом и пару раз уронив, они перетащили тушу купца на узкую корабельную койку.

— Надо бы с него сапоги снять, — ненавязчиво намекнул приказчик.

— Ты что — решил, что няню нашёл? — удивилась Лена. — Сам снимешь. И сразу спать ложись. Или тебе тоже надо колыбельную выписать?

— Не надо, — замотал головой приказчик, на всякий случай отодвинувшись.

— Значит, сам ложись. И вот ещё что запомни: гальюн у нас в конце коридора. Если наблюёте в каюте, я всё это тобой вытру. Понял?

— Понял, — послушно пискнул приказчик, и Лена вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь.

На завтрак Алина подала фриттату[21] с цукини и беконом. К завтраку выползли и пассажиры. Купец был слегка зеленоват, то и дело непроизвольно морщился, и вдобавок как-то странно поглядывал на Ленку, словно пытаясь что-то вспомнить.

Вяло ковырнув фриттату, купец просительно обратился к Олафу:

— Капитан, мне бы чего-нибудь, чтобы поправиться малость.

— На борту спиртного нет, почтенный, — сочувственно ответил тот. — На всех дирижаблях строгий запрет на выпивку. Подождите до Киева, мы там уже часа через три будем.

— До какого Киева? — не понял купец.

— До обычного Киева, — пожал плечами капитан. — Мы туда летим.

— Мне туда не надо, — забеспокоился купец, забыв о больной голове. — Мы так не договаривались!

— Договаривались, — вмешалась в разговор Фрида. — У нас официальная заявка от вас, заверенная в диспетчерской воздушного порта Рязани. Отвезти двух человек и груз весом три ласта к хорошим девкам. В Киеве девки хорошие.

Олаф степенно кивнул, авторитетно подтверждая высокие характеристики киевских девок.

— Мне в Пинск надо, — с отчаянием сказал купец, уже начиная осознавать ситуацию в полном объёме.

— В Пинске девки, может, и хорошие, но в Киеве всяко лучше, — добила его Фрида.

— Да не печальтесь, почтенный, — добродушно сказал капитан. — В Киеве разгрузимся и отвезём вас в Пинск. Просто продлим фрахт немного.

— Мне ваш фрахт не потянуть, — тоскливо сказал окончательно деморализованный Евсей. — У вас вон даже юнга в бриллиантах.

Все дружно уставились на Ленкины серёжки, а мне захотелось с размаху удариться лицом об стол. А собственно, что ещё можно было ожидать? Совершенно закономерный результат — так, наверное, всегда и бывает, когда обыватели начинают изображать из себя секретных агентов.

— Не волнуйтесь, почтенный, мы договоримся, — хищно улыбнулась Фрида.

Глава 11

Киев встретил «Красоту Фрейи» сильным ливнем. Дождь стоял стеной, и корпус дирижабля гудел под ударами тяжёлых капель. Олаф смотрел сверху из панорамного окна рубки на маленькую группу воздушников, которая только что сошла с мачтового подъёмника.

— Всё-таки жаль, что они не согласились остаться, — вздохнул он.

— Любишь ты пожрать, Олли, — рассеянно заметила Фрида, заполняя бортжурнал.

— Я и насчёт выпить не дурак, — хмыкнул Олаф.

— Даже не думай, — нахмурившись, подняла на него глаза Фрида. — Через три часа уходим в Пинск, какая тебе выпивка? Если в Пинске сразу фрахт не подвернётся, устроим увольнение экипажу, там и выпьешь.

Олаф печально вздохнул, глядя на струи воды, стекающие с корпуса.

— А об этих Востриках жалеть не стоит, — продолжала Фрида. — Очень уж они мутные. У меня чуйка прямо кричит, что от них лучше держаться подальше. С ними как будто на мине сидишь — то ли всё замечательно будет, то ли тебе оторвёт что-нибудь невзначай.

— Я в жизни такого не ел, — опять вздохнул Олаф. — И уже не поем, наверное.