Шрифт:
Закладка:
Летящие издали очереди «максимов» и «гочкиса» достали артиллеристов лишь на излете, на предельной дистанции боя, с нулевой прицельностью. Но густые очереди и высокая скорострельность двух MG-01, работающих на водяном охлаждение, компенсировали невысокую точность, свою лепту внес и неплохой французский станкач. Несколько пуль ударили в щитки орудий, ранило подносчика боеприпасов, упал на землю с прострелянной головой снарядный… В ответ батарея перенесла огонь на турецкие расчеты — и быстро заткнула один из германских «машиненгеверов». Остальные же пулеметчики врага оказались умнее — и быстро заткнувшись, принялись меня позиции. Основную свою задачу — выиграть время на перестроение турецких цепей по фронту атаки, едва не сорванной первыми разрывами русской шрапнели — османские пулеметчики так или иначе выполнили…
С небольшой задержкой ударили очереди станкачей Букретова — ударили наверняка, подпустив врага поближе, прижимая османов к земле плотными очередями. И последние залегли, стараясь найти для себя любые укрытия — хотя бы для маскировки. Но если по секторам обстрела русских «максимов» атака захлебнулась, то в мертвых зонах враг решительнее пошел вперед, стараясь не обращать внимания на частые винтовочные выстрелы прапорщиков и ополченцев… Все же полковник грамотно построил оборону — ибо мертвые для пулеметов зоны были наименее удобны для продвижения противника, а число опытных стрелков на этих участках Николай Адрианович довел до максимума. Так что вскоре приблизившийся враг был вынужден залечь по всему периметру обороны батальона, в который раз вступив в перестрелку с русскими…
И вот тут-то из-за значительного превосходства в живой силе, дела у турок пошли повеселее — даже несмотря на разрывы шрапнели над головами тех осман, кто по дурости своей попытался инстинктивно скучковаться за жиденькими укрытиями вроде железнодорожной колеи. Математика войны тут оказалась проста — у кого больше винтовок и решительных стрелков, сражающихся за жизнь и готовых идти до конца, тот рано или поздно победит…
Полковник Кравченко вырвался вперед бодро рысящей полковой колонны «запорожцев». Не такой и глубокий на межгорной равнине снег, он позволяет споро идти сосредоточенным, серьезным перед скорой схваткой кубанцам на звуки боя, на помощь товарищам… На мгновение осадив жеребца, Антон Тарасович прижал к глазам командирский бинокль, устремив свой взгляд к Сарыкамышу — а точнее к уже хорошо различимому железнодорожному вокзалу, где сражаются в полуокружении уцелевшие защитники города. До него и осталось-то всего пара верст… Несколько мгновений спустя он обратился к ординарцам:
— Петро, скачи к подъесаулу Дейнеге, пусть разворачивает батарею и открывает огонь шрапнелью по живой силе противника, следующей от пригорода к вокзалу. Задача — остановить продвижение врага и нанести наибольший урон.
— Есть!
Урядник, замерший было за спиной командиром, развернул коня и бодро порысил в конец колонны.
— Василь, а ты скачи к хорунжему Изюмскому. Пусть готовится открывать огонь прямо с двуколок — и поднажмет! Без его пулеметов нам в бою придется туго…
Когда второй ординарец ускакал к начальнику пулеметной команды полка, Антон Тарасович невольно усмехнулся, представив себе выражение лица хорунжего при получении боевого приказа, после чего тихо произнес:
— Ничего, Петр Васильевич, справишься. Вон, в ноябре сего года пехота Устюжского полка сумела открыть эффективный пулеметный огонь по германским кавалеристам с тачанки*3 — и ты сумеешь, голубчик!
…В очередной раз дернув затвор назад и открыв магазин, я лишь глухо застонал от разочарования. Патроны кончились — и морщась от боли в подраненном боку, я окончательно осел на пол, укрывшись за подоконником в крепком кирпичном здании начальника станции, ставшего одним из ключевых узлов обороны батальона. Окно я делил с бойцом взвода охраны — но последний был тяжело ранен в голову несколько минут назад… Еще бы целился толково, стараясь попасть — так нет, раненый до того в ногу немолодой мужик возрастом за тридцать (видать был призван из запасников) в какой-то момент сломался. Наверняка после первого же ранения и сломался… Так вот, перезаряжаясь за укрытием, он высовывался лишь для того, чтобы сделать быстрый, торопливый выстрел по туркам, не понимая, что бьет в молоко! Хотя по совести сказать, попасть по бегущему человеку из неавтоматического оружия задача вовсе не простая, тут нужно уметь и упреждение взять, и поправку на ветер при случае… И все же — я целился, как мог долго целился, стараясь, чтобы каждый выстрел нашел свою цель в рядах все ближе подступающих турков. И — Бог покуда миловал. А вот товарищ мой при очередной попытке высунуться и сделать быстрый, неточный выстрел, упал назад со сломанной тяжелым ударом пули челюстью, буквально раздробленной слева пулей маузеровского калибра…
Пуля прошла навылет, не убив бойца — но последний потерял сознание от болевого шока. Кое-как перевязав раненого уже во второй раз солдата, я выгреб из его подсумков все обоймы, россыпь патронов нашлась в вещмешке — но теперь уже весь запас кончился. И где обновить его, решительно не представляю… Пришел я в себя именно в этом здании уже во время боя, и в числе легкораненых вновь встал в строй. Где Жорж, прапорщик Марочко и прорвавшиеся с нами ополченцы — неизвестно… Вскоре сюда же отступили остатки двух взводов, теснимых турками — и временный лазарет превратился в опорный пункт. Большинство бойцов поднялись на второй этаж здания — оттуда целиться сподручнее. К слову, сверху по-прежнему раздаются частые выстрелы, да бодрые команды офицеров. А вот на первом этаже активность заметно упала — еще бы, включая меня в строю осталось всего пять человек…
— Братцы, патронами не богаты?
После непродолжительной паузы один из бойцов виновато ответил:
— Последнюю обойму только что зарядил, господин прапорщик.
Остальные ничего не сказали — видимо, у самих уже ничего не осталось.
— В таком случае патроны бережем, без нужды не высовываемся. Соратники, судя по звукам наверху, пока успешно ведут бой — а наша задача не дать туркам войти в здание… Гранаты есть? То есть ручные бомбы?
— Никак нет!
Крепкий унтер с роскошными, хоть немного обвисшими усами ответил даже как-то молодцевато — но в голосе его я различил