Иви подняла взгляд от досье, которое изучала последние двадцать минут. Отчаянная надежда блеснула в ее глазах и умерла, когда она увидела, про какую папку я спрашивала.

– Исайя Александр? Там была страница. Всего одна. Короткое досье. Еще один сокращенный работник, уволенный из лаборатории Хоторна. Доктор наук, восходящая звезда – а сейчас у него ничего нет.

Ни богатства. Ни влияния. Ни связей. Не то, что мы ищем.

– А где страница? – уточнила я, вопрос терзал меня.

– Это имеет значение? – небрежным тоном ответила вопросом на вопрос Иви, раздражение омрачило ее черты. – Возможно, попала в другое досье.

– Возможно, – повторила я. Но, закрыв папку, я снова увидела на ней имя. Александр Исайя. Иви назвала его, но я только сейчас поняла, о ком именно шла речь.

Отцом Грэйсона был Шеффилд Грэйсон. Отца Нэша звали Джейк Нэш. А имя Ксандр – сокращение от Александр.

* * *

Я нашла своего ЛДХН в лаборатории. В этой потайной комнате были собраны настолько разноплановые предметы, насколько только можно вообразить. Некоторые люди занимались реди-мейдом, делая из обычных вещей произведения искусства, открывая их с художественной стороны. Ксандр же был инженером от реди-мейда. А если говорить о копингмеханизмах этого Хоторна, они, вероятно, были самыми здоровыми в Доме.

– Мне нужно с тобой кое о чем поговорить, – сказала я.

– Надеюсь, об использовании средневекового оружия не по назначению? – предположил Ксандр. – Потому что у меня есть некоторые идеи на этот счет.

Это было непросто, с какой стороны ни посмотри, и это же был Ксандр. Мне хотелось заплакать, или обнять его, или сделать что угодно, но не махать перед ним папкой и не заставлять его говорить со мной о чем-то, о чем он говорить не хотел, как сообщил нам на «Змеях и лестницах».

– Это твой отец? – мягко произнесла я. – Исайя Александр?

Ксандр обернулся, чтобы посмотреть на меня. Затем, как будто приняв очень серьезное решение, он поднял руку и прижал палец к кончику моего носа.

– Пип.

– Тебе не удастся отвлечь меня, – сказала я, раздражение, которое я могла бы испытать, обернулось чем-то более нежным и тянущим. – Давай, Ксан. Я твой ЛДПХН. Поговори со мной.

– Двойной пип. – Ксандр еще раз коснулся моего носа. – А что значит П?

– Почетный, – объяснила я. – Вы, ребята, сделали меня почетным Хоторном, и это делает меня твоим «лучшим другом почетным Хоторном навсегда». Так что рассказывай.

– Тройной пип… – сказал Ксандр, но я увернулась от его пальца. Я выпрямилась, мягко взяла его за руку и сжала ее.

Передо мной стоял Ксандр, поэтому в моем голосе не было и намека на обвинение, когда я задала вопрос:

– Ты забрал страницу из этой папки?

Ксандр выразительно покачал головой:

– Я даже не знал, что Исайя был в списке. Хотя могу сказать, что вероятнее всего было написано в его досье. Я вроде как уже несколько месяцев составил на него собственное.

В этот раз я не удержалась и обняла его. Крепко.

– Иви сказала, что он был доктором наук, которого уволили из лаборатории Хоторна, – сказала я, выпустив его из объятий.

– Это, в общем, описывает все, – ответил Ксандр, его жизнерадостный тон был копией копии настоящей радости. – За исключением последовательности событий. Вполне вероятно, что Исайю уволили, когда меня зачали. Может быть, потому что меня зачали? Я имею в виду, может, и нет! Но ведь может быть?

Бедный Ксандр. Я подумала о том, что он сказал на «Змеях и лестницах».

– Поэтому ты не общался с ним?

– Я не могу просто позвонить ему, – печально взглянул на меня Ксандр. – Что, если он ненавидит меня?

– Никто не может ненавидеть тебя, Ксандр, – ответила я, мое сердце сжалось.

– Эйвери, всю мою жизнь люди меня ненавидели. – Что-то в его тоне заставило меня думать, что очень мало человек понимали, каково это – быть Ксандром Хоторном.

– Но не те, кто знает тебя, – отрезала я.

Ксандр улыбнулся, и от этой улыбки у меня на глазах выступили слезы.

– Как ты думаешь, это нормально, – спросил он, на мгновение мне показалось, будто он стал моложе на несколько лет, – что я любил эти субботние утренние игры? Любил расти здесь? Любил великого и ужасного Тобиаса Хоторна?

Я не могла ответить на этот вопрос за него – ни за кого из них. Я не могла отменить боль последних нескольких дней. Но была одна вещь, которую я могла сказать.

– Ты любил не великого и ужасного Тобиаса Хоторна. Ты любил старика.

– Я один знал, что он умирает. – Ксандр повернулся, чтобы поднять что-то похожее на камертон, но дальше остановился и не сделал движения, чтобы добавить его к хитроумному устройству, которое создавал. – Он неделями хранил это в секрете от всех остальных. Он хотел, чтобы в самом конце я был рядом с ним, и знаешь, что он сказал мне – какими были его последние слова?

– Какими? – тихо спросила я.

– Когда все закончится, ты узнаешь, каким человеком был я – и каким человеком хочешь стать ты.

Глава 41

Я вернулась в солярий с пустыми руками – еще один тупик. До скорого. Это зловещее обещание эхом отдавалось в голове, когда я зашла за угол и увидела телохранителя Иви. Я кивнула ему, мельком оглянулась на Орена, а затем открыла дверь в солярий.

Иви разложила листы из папки перед собой на полу, в ее руке я заметила телефон. Она фотографировала.

– Что ты делаешь? – спросила я, удивившись.

Иви подняла взгляд.

– А ты как думаешь? – ее голос дрогнул. – Мне нужно поспать. Я знаю, что мне нужно поспать, но не могу остановиться. И я не могу вынести папки из этой комнаты, поэтому я подумала… – Она покачала головой, ее глаза наполнились слезами, янтарные волосы упали ей на лицо. – Не бери в голову. Это глупо.

– Это не глупо, – разуверила ее я. – И тебе правда нужно поспать.

Как и всем нам.

* * *

Я заглянула в крыло Джеймсона, прежде чем вернуться в свое. Я вспомнила, каково мне было узнать, что мама была не той, за кого я ее принимала. Казалось, я снова пережила ее смерть. Мне помогло только напоминание Либби о том, какого сорта человеком была моя мама. Тогда я поняла, что знала ее во всех смыслах, которые на самом деле имели значение.

Но что я могла сказать Джеймсону, или Ксандру, или любому из них о Тобиасе Хоторне? Что он в самом деле был потрясающим? Что