«И я люблю тебя, Осень»

Отправился в гостиницу переодеться. Маман угадала — я продал квартиру.

Глава 15

— Дёмааа…люби меня…слышишь? Оживи меня…ДЁмаааа. Вдруг остановился, смотрит мне в лицо. Сосредоточенный, красивый, такой молодой и такой дикий. — Все! Вставай! Хватит! Хотел отстраниться, но я схватила его за волосы и потянула к себе, ища его губы. Он упирается, избегая поцелуя, пытаясь оттолкнуть. — Хватит сказал! — Пожалуйста…хочу тебя. Хочу почувствовать. Хочу… Схватилась за ширинку, расстегивая ремень, дергая пальцами. Сжал мою мою руку. — Ты об этом пожалеешь! — Плевать! — Я сказал, что ты пожалеешь! Беги, училка…беги, пока я добрый и пока не поздно! Я не могла себя остановить, я не могла унять эту женскую жажду, этот адский голод, эти первые невыносимые эмоции. Я никогда и никого так…только его. Только с ним.

(с) Ульяна Соболева. Подонок

Шикарный особняк. Не то, чтобы впечатлил. Я таких насмотрелся давно. Меня впечатляли только собственные доходы. Чужие деньги я не считал. Мой дед всегда говорил «внук, не считай никогда чужие деньги — своих не будет». И он был прав. Пока исходишься завистью и смотришь в чужой кошелек, в собственном звенит только мелочь и та на слезы, как говорят.

Да, я любил роскошную жизнь, но я всегда жил одним днем. Спускал бабло, раскидывался им, занимал, отдавал, тратил и проигрывал. Легкие деньги легко уходят. Да мне им не надо было. Что нужно, когда ты один? Пожрать — вдоволь. Выпить, потрахаться. У меня было все. И в то же время совершенно ничего не было.

И только встретив Диану, я понял, что деньги — это свобода выбора. Та самая свобода, которую я могу предоставить своей девочке, чтоб она жила в условиях не хуже, чем со своим отцом. И я в лепешку расшибусь, а она будет жить, как и раньше. Не почувствует перемен. И ради этого я сегодня трахну какую-то старую моль. Сумма все же круглая, плюс — Маман не взяла аванс. А значит я мог сдержать свое слово и увезти психолога как можно дальше отсюда.

У меня были грандиозные планы, я уже все пробил. Более того, у меня уже были на руках билеты. Мы улетим в Таиланд. Как можно дальше. На край света, где нет зимы, где плещется океан, где мы будем стоять по щиколотку в песке. Я буду стоять. С ней на руках. Мы поженимся и…она родит мне маленьких Дим и Диан. Черт, да я готов на что угодно, лишь бы быть рядом с ней.

Я буду продавать свои тексты, начну опять писать музыку. Были ведь заказчики. Ради нее начну. Снова гитару в руки. Снова ноты, мысли, полеты в космос своих фантазий. Я ради нее на все. И первые стихи спустя много лет набросками на бумагу…

А я влюбился глупо, как дурак,

И имя лезвием царапал на запястьях,

Шатался пьяным олухом от счастья,

Когда себя читал в ее глазах.

Писал признания пошлым, наглым взглядом,

Я сердце рваное под ноги ей принес…

И в 220 атомным разрядом,

Когда она прошла всего лишь рядом…

Едва коснувшись облаком волос…

(с) Ульяна Соболева

И имя ее хотелось вырезать на руках, на груди. Хотелось носить его на теле и видеть в зеркале каждый день. Любил ли я ее? Какое ничтожное и маленькое слово — любовь. Мне хотелось назвать свои чувства по-другому. Они были огромные, острые, рваные и кровавые. Я начал ею жить. Она стала моим кислородом. От одной мысли, что мы с ней не будем вместе, я… я чувствовал, что превращаюсь в безумца. Я не мог от нее отказаться. Я без нее сразу сдохну.

* * *

Обычно я прекрасно запоминал дома и адреса своих клиенток. Тут я ни разу не был. Какая-то новенькая. Крутая тачка стоит под навесом, дом двухэтажный с ультрамодной планировкой.

Меня встретил какой-то невзрачный мужичок с плешивой башкой. И отвел в просторную комнату с красивым освещением, меблировкой и отменным дизайном. Окна во все стены, камин, пушистые ковры, уютная библиотека.

Я завалился в удобное кресло, застеленное меховым покрывалом, откинулся на спинку и потребовал, чтоб мне принесли бокал виски.

— Госпожа не любит, чтоб от мужчины пахло спиртным. Вы сможете выпить виски позже.

Плешивый поклонился и исчез за дверью. Ну и хер с вами. Позже, так позже. Запах она не любит.

Наверное, опять какая-то извращенка с прибамбахами. Но я привык, меня ничем не удивишь. Чего я только не перевидел за свою долгую б*ядскую карьеру.

Дверь приоткрылась, но я не обернулся. Люблю показывать им, что я знаю себе цену, да и они любят циничных сукиных сынов. И чем похабней и наглее, тем им больше нравится. Хотя иногда хотят и пай мальчика. Но редко. Обычно меня об этом предупреждают. А тут явно хотели плохиша, судя по заказанному внешнему виду.

— Мне сказали, что тебя зовут Иуда…

Звук ее голоса мгновенно стер улыбку с моего лица, я вскочил резко с кресла и впился взглядом в стоящую напротив меня женщину. Судя по тому, как она побледнела и дрогнул ее подбородок — она меня узнала.

Как она изменилась. От несчастной поломойки не осталось и следа. Модная стрижка, платиновый цвет волос, изысканный макияж, шелковый халат на стройном теле и тапочки на каблуках. Она благоухает дорогим парфюмом, и от нее за версту несет огромными, сука, бабками. Такими огромными, что мне такие и, на хер, не снились.

Стоит передо мной бледная, как полотно, вот-вот грохнется в обморок, да я и сам трясусь так, что зуб на зуб не попадает.

— Да. Теперь меня зовут Иуда, мама.

— Дима…, - выдохнула она и схватилась за горло. Подать ей водички желания не возникло. Скорее, скрутить ей голову.

— Да, мамочка, Дима. Хорошо, что ты помнишь мое имя.

— Но как…как…

— Обыкновенно, мама. За деньги. Е*у старых теток. Это все, что мне оставалось после того, как ты укатила вместе с очередным е*арем в дальние дали.

Она, шатаясь, прошла к столу, сама налила себе воды, выпила, стуча зубами о стакан.

— Мне сказали, что ты умер. Что тебя зарезали в пьяной драке.

— Что ж ты не приехала на похороны, мама?

Дышит тяжело, сжимая стакан.

— Я… я не могла. Я только вышла замуж за греческого миллионера. Он не знал, что у меня есть дети.

— То есть у тебя умер сын, а