стон облегчения и рыдания. Закрыл мой рот поцелуем, и моя судорога перешла в его тело, потому что он дернулся и захрипел, застонал, впиваясь в мою шею укусом, успевая выйти из меня и изливаясь мне на живот горячим и липким. Я все еще извиваюсь в сладких судорогах оргазма, но уже вместе с ним, сцепившись поцелуем, сдавливая друг друга в объятиях. Я вдруг понимаю, что тихо шепчу его имя…выстанываю с облегчением и изнеможением. Почему любовь…это не слово Дима….

Глава 14

Все те разы, которые переодевал, не смотрел на нее, старался сделать все как можно быстрее, старался не задеть…Не разрешал себе ничего такого. Даже помыслить не мог. Как будто мог оскорбить ее или осквернить всем этим. Как будто не имел права. А сейчас раздевал и замечал снова какая нежная у нее кожа, какая она шелковистая и пальцы вспоминали прикосновения, их начало жечь от предвкушения новых. В лицо не смотрел, чтоб не увидеть там ненависть и презрение. Чтоб не передумать из-за ее взгляда, чтобы не мешала ему любить себя…Да, любить. Не трахать, не иметь, а любить. Сегодня он понял значение этого слова, казавшееся ему сопливым когда-то. Снял с нее толстый свитер, футболку. Судорожно сглотнул, когда потянулся к застежке лифчика. Как тяжело она дышала. Как будто вот-вот задохнется. Ему самому казалось, что он задыхается

(с) Ульяна Соболева. Подонок

— Расскажи мне о своих родителях…

Она что-то рисует пальчиками на моей груди, и черт его знает, что это такое, но я хочу, чтоб она рисовала вечно.

— Это сеанс?

— Нет…просто хочу знать о тебе, хочу быть частью тебя.

Меня ведет от ее слов, как от бокала хорошего виски натощак. Аж дух захватывает.

— Что ты хочешь знать?

— Все…Кто твой отец? Вы с ним похожи?

— У меня нет отца. Ну… то есть биологически он где-то там точно есть или был, но я никогда его не знал.

Даже стало обидно, что мне нечего ей рассказать о нем. Я бы говорил и говорил. Потому что мне вдруг захотелось не молчать. Захотелось, чтобы она знала меня. Не ту оболочку, что я всем показывал, а меня самого. Настоящего.

— А мама не рассказывала тебе о нем?

— А мама? Нет. Мама была занята поиском новых пап. Их у нее было столько, что не сосчитать.

Я повернулся к ней и тронул костяшками пальцев ее щеку, провел по скуле, по острому подбородку, по пухлой нижней губе, искусанной мной и такой заманчиво красной. Мне нравилось, что она спрашивает. Никто раньше не спрашивал. Какая разница, какая мать у проститутки, который трахает тебя за твои же деньги и может потом пересчитать купюры…Кому всралась его мать, его отец, да и вообще он сам. А ей не все равно. Ей интересно, в каком дерьме я родился, где рос. Интересно, маленькая психолог нарисовала себе сказку обо мне и не разочаруется ли она, узнав правду насчет дерьма…Не станет ли ей вонять от моего прошлого и настоящего.

— Где она сейчас?

— Не знаю. Она исчезла, когда мне было тринадцать. Познакомилась с очередным папой, но он не нуждался в чужих детях и увез ее, возможно, рожать своих собственных. Хотя, я сомневаюсь, что она ему родит…Знаешь, психолог, я не люблю об этом говорить. Давай о чем-то другом.

Как бы мне хотелось рассказать ей о золотом детстве, о любящих и заботливых родителях, которые заботились обо мне и моем будущем. Рассказать ей что-то хорошее…Но из всего хорошего, что со мной случилось за всю мою жизнь, была только она сама.

— Не любишь, потому что не можешь ее простить?

— Не люблю, потому что…Черт! Потому что это больно.

— Больно…, - повторила она за мной, перехватила мою руку и сплела пальцы с моими. — Знаешь…иногда они не уходят с новыми папами, но кажется, что их совсем нет рядом. Они тебя не видят, не слышат. Ты словно придаток их самих и должен быть на них похож или воплощать их неосуществленные мечты, соответствовать их идеалам, и никогда при этом ты не будешь личностью. Они хотят, чтобы ты жила придуманной ими жизнью, чтобы ты отвечала их требованиям и ожиданиям. А ты…ты совсем другая, и тебе стыдно за это. Стыдно, что на самом деле тебе далеко до идеала и…

— Что мешает тебе жить по-своему?

Выдохнула и провела ладонью по моей ладони, сжимая мои пальцы, лаская их своими маленькими пальчиками.

— Как?

Посмотрела на меня, чуть приподняв голову.

— Например, со мной…

Прошептал и не поверил, что сказал это вслух. Боже! Я чокнутый сукин сын, что я несу? Как со мной? Куда? Если узнает, кто я и чем занимаюсь…Б*ядь! Ничего из этого не выйдет!

— С тобой? — она усмехнулась.

— Я сказал что-то смешное психолог?

— Нет…мне не смешно. Но нам не дадут. Отец и мать, они…они никогда не согласятся. Ты даже не представляешь, насколько это невозможно.

— А кто станет у них спрашивать?

Я говорю, а меня уже несет, меня уже прет куда-то вдаль. И мысли одна за одну цепляются. Представляю, как она со мной. Каждую ночь, каждый день.

— Ты с ума сошел? Ты знаешь, кто мой отец?

— Серийный убийца?

— Ннннет…но что-то вроде того. Он может тебя уничтожить… и не только тебя, но и меня вместе с тобой!

— Глупости. Что значит уничтожить? Мы живем в современном мире. Я сумею нас защитить! Я хочу, чтобы ты была со мной…

— Ты это сейчас серьезно?

Спрашивает и сильно сжимает мои пальцы. Я сжимаю ее пальцы в ответ. Не знаю…но почему-то, когда сказал это вслух, стало более чем серьезно. Как будто озвучил то, о чем думал давно. Но ведь я об этом не думал…или это мое подсознание, которое отпускать ее не хочет, которое шепчет мне, что моя она. Сегодня стала моей и навсегда. И отпустить ее, значит самому вырвать себе сердце.

— Серьезно…Просто собери свои вещи и уезжай ко мне.

— Нет…нет, я не могу. Отец никогда не позволит. Ты его не знаешь. Он тебя уничтожит. Он просто сотрет тебя с лица земли.

В ее глазах неподдельный страх, и она приподнимается на постели. И, мне кажется, я уже прямо сейчас буду стонать от ломки по ней. Потому что должен касаться ее кожи, потому что это моя девочка, потому что я люблю ее.

— А зачем ему об этом знать?

— Что ты имеешь в виду?

— Что нам необязательно рассказывать твоим родителям, что ты уходишь ко мне.

А в