«Сними с предохранителя», — хотел подсказать он неопытному парню, но вовремя остановил свой порыв.

«Что за черт! В чем дело?» — недоумевал Адольф.

Это был голос разума. Психика так устроена, что, когда включаются сильные эмоции, разум отключается. Но когда включается разум, он как кусочек льда охлаждает кипящие эмоции. Он сообразил отключить предохранитель, но этого времени хватило, чтобы отказаться от мысли застрелить полицейских.

Самым хладнокровным в этой ситуации оставался Бодер. Когда Линке ввел Гудрун, он только что прикурил новую сигарету. Он успел спокойно сделать пару затяжек, пока разыгрывалась драма со стрельбой и неудачным убийством охранников. Андреас погасил окурок и, как было уговорено, быстро подошел к окну. Он хладнокровно оценил, что о выходе через дверь нет и речи, так как в стоящей у входа машине остался третий вооруженный полицейский-водитель.

Бодер распахнул окно в сад. Хоть и второй этаж, но до земли было не так высоко. Он спрыгнул первым. За ним, не раздумывая, метнулась Эльза, следом за подругой — верная Марта. Пятясь задом, держа на прицеле полицейских, выпрыгнул и Август.

Глядя запачканные каплями крови листы, на которых она только что писала, Ульрика поняла, что это тот самый рубеж, о котором она много думала в последнее время. По договоренности, она должна была остаться и, изображая жертву нападения, следить за развитием ситуации. Но эта кровь на бумаге стала сигналом, что время пришло, и теперь писать она будет не чернилами, а кровью. Она резко вскочила и тоже выпрыгнула в окно следом за своими соратниками.

Юрген не глушил мотор, ожидая товарищей. Услышав приглушенный выстрел, он только выругался. Наконец с противоположной стороны дома показались беглецы. Первым влетел на переднее сиденье Бодер. У него и мысли не было помочь залезть в салон девушкам. Они прошмыгнули следом. Их утрамбовал объемный норвежец. Хлопнула дверь, машина уже готова была сорваться с места, когда Батый, осматриваясь напоследок, заметил ковыляющую Ульрику. При прыжке она одна из всех повредила ногу. Она просто плашмя упала на колени сообщников.

Машина стремительно покинула тихий район.

— Как тебя угораздило? — Гудрун, только что застрелившую человека, трясло от переживаний. Ей хотелось орать. Что она и сделала, набросившись на журналистку: — Ты просто корова! Неповоротливая капиталистическая корова!

Первым делом, когда Гудрун залезла в салон, она бросила на пол обрез. От этого ей стало легче. Теперь, прокричавшись, она немного успокоилась, хотя ее продолжала бить крупная нервная дрожь.

Бодер повернулся назад и забрал у Адольфа пистолет. Теперь с этой счастливой для него «береттой» он не расстанется никогда.

Не сильно петляя, Батый несколько раз проверился и, не обнаружив слежки, домчал пассажиров до конспиративной квартиры, где их ждал Малер.

Глава 13

Дерзкий побег из-под стражи, да еще со стрельбой, взбудоражил весь Западный Берлин. Это была сильнейшая пощечина полиции со стороны «банды Бодера — Майнер». Именно так журналисты обозвали нападавших, и это прозвище накрепко прилипло к этой группе. Непонятно, что больше, злоба или зависть, двигало бывшими коллегами по перу, но на Ульрику журналисты накинулись с особым остервенением. К утру следующего дня весь город был оклеен листовками с портретами Андреаса и Ульрики. За сведения об их нахождении было обещано тридцать тысяч марок. Но уже к обеду большую часть листков разобрали на сувениры. Теперь их вешали на стены рядом с портретом президента и канцлера. Популярность новых героев страны была огромной. Именно этот день стали считать днем рождения «Группы Красной Армии».

Бургомистр и начальник полиции Берлина метали громы и молнии, они требовали от подчиненных найти террористов и арестовать их. Однако большая часть подчиненных здраво размышляли, что эта компания вооружена и однозначно будет отчаянно сопротивляться. Кроме того, не имея поддержки среди населения, полицейские могут получить тяжелым булыжником по голове. Поэтому особой ретивости они не проявляли.

Передав налетчиков в руки Хуберта, Юрген отправился в Коммуну. Он не боялся, что там может быть полицейская засада. У этого дома была такая репутация, что ни один полицейский туда не сунется. Уж больно ретивый был норов у тамошних жильцов.

На входе его перехватил Макс:

— Север срочно отъехал, будет через два дня. На это время тебе приказано затаиться. Я нашел вполне приличную нору. Поехали.

Вопросы накопились серьезные, сложные, накоротке их не обсудишь. Поэтому резидент назначил встречу с ребятами на конспиративной квартире. О ней не знали даже в резидентуре КГБ в Западной Германии.

По степени важности первым доложил о налете на социологический центр Батый. Если своего товарища Зенит слушал как зачарованный, то Север, наоборот, выглядел хмуро.

— Насколько ты засветился в этом деле? — Первое, что хотел знать руководитель группы, это, конечно, вопрос безопасности.

— Реально о моем участии в этом деле знают только те, кто там был, то есть пятеро. Больше никто.

— Чем сейчас заняты беглецы? — Ответ «больше никто» не убедил профессионала.

— Ты не поверишь, Север, вместо того чтобы залечь «на дно», они мотаются по вечеринкам и ночным барам. — Было непонятно, Юрген больше удивлен или возмущен. — Только в первый день Бодер отлеживался.

— С Гудрун? — успел вставить едкую реплику Максимилиан.

— Конечно. Но потом эти безбашенные отправились проветриться. Их встречают как героев. Выпивка за счет заведения. За ночь они бывают в трех-четырех местах. У меня сложилось впечатление, что за ними гоняется не полиция, а хозяева дискотек и баров, чтобы затащить к себе. Это какие-то гастроли рок-звезд. У них берут автографы прямо на листовках об их розыске. Их почитатели даже делают денежные взносы, якобы на революцию, но Андреас почти все спускает на стильные шмотки. Причем некоторые публично отдает своим преданным фанатам. Теперь они ходят в куртке или рубахе «от самого Бодера», создавая его своеобразный культ.

— Хороший рекламный ход, — оценил Фокс. — Салют это называет «вирусный маркетинг». У нас это называется «сарафанное радио», событие, вызывающее резонанс, скандал в обществе, должно «цеплять» аудиторию. Соответственно, люди спешат рассказать об этом друзьям, а те — своим друзьям и так далее. Американский подход.

— Кто такой Салют? — поинтересовался