— И что, ты сюда специально ради этого завербовалась? Чтобы у меня денег попросить? Как ты узнала, что я тут буду? Или на ходу историю сочинила? — в его голосе чувствовалось недоверие. Умяров привык к тому, что у него постоянно клянчат деньги. Но если просили девушки, то взамен всегда предлагали интимные услуги. Рустам Вагитович был сильно раздражен отступлением от канона.

— В прошлом году вы выкладывали в «Инстаграм» фотографии отсюда. Вот я и попросилась на практику в эти места. В Москве пыталась к вам попасть, меня даже на порог не пустили. — Ирина, вспомнив о том унижении, почувствовала себя ничтожеством. Ей, стоящей перед развалившемся на кровати отцом, казалось, что это не она смотрит на него сверху вниз, а он. И не видит ее. Ведь она пыль под его ногами. — Я писала вам письма, но ответа не было. Помогите моей маме! — заплакала Ирина.

— Вот, сука, молодец! Такая же пронырливая, как мать! Только я не твой отец. Мать твоя шлюхой была, я ей денег дал, чтобы квартиру купила и из стриптиза ушла. А она тут же себе любовника нашла, — в пьяном голосе Рустама чувствовалась старая обида.

— Она не шлюха! Не смейте так говорить!! — возмутилась Ирина, выведенная из себя цинизмом родного отца. Она предполагала, что разговор будет сложный, но то, что дело дойдет до оскорблений ее матери, девушка не могла себе представить.

— Шлюха и потаскуха! — Рустам с глумливой ухмылкой, как будто злой подросток, начал дразнить Ирину.

Потрясенная девушка бросилась к нему и начала молотить руками. Рустам, опешивший от первого удара, не смог уклониться от второго, после чего схватил ее за шею и начал держать на расстоянии от себя, чтобы удары до него не доставали. Его глаза налились кровью. Он был похож на барана, приготовившегося проткнуть соперника рогами. Ирина извернулась и вцепилась ногтями в его лицо и шею. Умяров взвыл от боли и усилил хватку, отодвигая от себя девушку правой рукой. Левой же отодрал от себя руку Ирины и попытался выкрутить ее. При этом он чуть перебрал с усилием в правой руке, и Ирина начала задыхаться. Девушка пыталась что-то сказать, но в стельку пьяный Рустам ее не слышал, а только продолжал мощной пятерней сдавливать ее горло. В панике она начала шарить по тумбочке и левой рукой нащупала охотничий нож Рустама.

Чувствуя, что теряет сознание от недостатка кислорода, Ирина наотмашь саданула ножом. Рустам почувствовал лишь болезненный тычок в районе печени и не придал этому значения, фокусируясь на шее и правой руке этой идиотки. Лишь после второго или третьего удара, задевшего ребро, он посмотрел вниз и увидел кровь. В пьяном угаре он не сразу понял, что произошло, и пропустил ещё несколько ударов. Лишь после этого он с силой отшвырнул от себя девушку, так, что она кубарём отлетела в другой конец комнаты. Он встал и, пошатываясь, пошёл к своему рюкзаку, где хотел найти аптечку с бинтами.

Ирина, сильно ударившись головой о стенку, лежала и скулила как побитый щенок. Рустам долго копошился в рюкзаке, затем пошатнулся и грузно осел на пол. Когда девушка подскочила к нему, он уже лежал в луже крови без всяких признаков жизни. Она пыталась его реанимировать, но кровопотеря была такой, что спасти его уже не представлялось возможным. Ирине хотелось закричать, позвать на помощь. Но вдруг до нее дошло, что произошло. Она не только не смогла объясниться с отцом, не только оставила свою мать без надежды на исцеление. Она — убийца! Она — отцеубийца! Ирина закрыла лицо руками. Так она делала в детстве, когда пыталась спрятаться. Ей казалось, раз не видит она, значит и ее никто не видит. От чувства непоправимости потеряла равновесие и рухнула на колени. Ее вопль был беззвучным, а удары кулаков зависали над полом, словно накапливали силы и разгоняли амплитуду для последнего, самого сильного рывка.

Потом Ирина вскочила, заметалась по комнате. До нее вдруг дошло, что в любой момент сюда могут заглянуть приспешники отца. Она рванула из домика тем же путём, что и пришла, через чердак. Мороз и усилившаяся пурга немного охладили ее жар, ослабили ужас. Исчезло ощущение удушья. Девушка начала думать более рассудительно. Первой ее мыслью было пойти к Лидии Николаевне и все рассказать. Но она понимала, что даже за непредумышленное убийство ей придётся сесть в тюрьму. Адвокатов ей не нанять, а свидетелей того, что она защищалась, не найти. Значит, несколько лет в тюрьме, и ее мать точно этого не переживет. Обессилевшая, Ирина не могла найти правильного пути и решила дождаться утра, чтобы подумать обо всем на свежую голову.

Приняв это решение, девушка выдохнула, осмотрелась и увидела, что весь ее спортивный костюм в крови. Ирина содрала его с себя, решив, что днём отстирает. При свете налобного фонарика она увидела в зеркале свою шею. Кровоподтеки, оставленные рукой отца, нужно обязательно прикрыть. Значит, завтра наденет свитер с высоким воротом.

…Стирку спортивного костюма она тайком запустила за полчаса до поломки генератора. И даже представить не могла, что кровь так и останется на нем.

Весь рассказ Ирины занял не больше двадцати минут. Она рассказывала все монотонно, как будто диктуя текст для изложения. Все молчали, потрясённые услышанным. Особенно пораженным выглядел Денис. Ему только что казалось, что он нашел свою первую настоящую любовь, как вдруг она оказалась убийцей своего собственного отца. «Но он ведь бросил ее с матерью», — неожиданно для себя начал искать оправдание поступку девушки Денис.

Наконец Максим отважился прервать тягостное молчание, задав интересующий его вопрос:

— А домик?

— Я. Бутылку с бензином в окно бросила. Оттуда пошла на метеовышку. Когда про улики от вас услышала, поняла, что на ноже мои отпечатки остались. Думала, может его выкрасть тихонько, но вы такой замок повесили, что мне не вскрыть было, — девушка рассказывала об этом Максиму как ребёнок, уличённый в подделке оценки в школьном дневнике.

Окружающие по-прежнему с недоверием смотрели на девушку. Ее хрупкий облик не вязался с жестоким убийством и хладнокровным уничтожением улик.

— Я очень испугалась вначале, хотела все вам рассказать, — посмотрела девушка на Лидию Николаевну. — Потом думаю, неудобно вас ночью будить.