— И ты тоже здесь, ловец? Сумел, значит, воспользоваться моментом? Выжал, что называется, максимум и даже сверх того? Я-то думал, ты золотишко с них стрясти попытаешься, а ты аж в Дом прошмыгнул…

С первой же реплики арестанта стенографист потянулся к своей машинке, но министерский надсмотрщик сделал предостерегающий жест — пока, мол, не начинай.

— Да, — продолжал Вещун, уставившись на меня, — что ни говори, а это забавно. Ярмарка скоморохов… И, знаешь, я даже рад, ловец. Ты ведь у них там наверняка как кабан в фарфоровой лавке. Авось успеешь расколотить побольше…

— Заткнись, — приказала Дольцева. — Если ты думаешь, что мы пришли тебя развлекать, то разочарую. Ты здесь находишься, чтобы дать показания. А твоя болтовня с приятелем нас не интересует…

— Ну почему же? — невинно спросила рыжая. — Я, к примеру, послушала бы охотно.

Воспользовавшись паузой, встрял чиновник:

— Напоминаю — протоколируются вопросы, обращённые непосредственно к фигуранту, а также его ответы. Пока ни одного такого вопроса не прозвучало. Возможно, стоит исправить это досадное упущение?

— Вопрос предельно простой, — процедила Дольцева. — Пусть фигурант ответит, где прячутся его прихлебатели и что они замышляют. В чём состояла цель сегодняшних действий на берегу?

— Девочка моя, — произнёс Вещун дружелюбно, — во-первых, это уже не один вопрос, а три сразу. Впрочем, я понимаю, что с точными науками в правящих Домах — плоховато. А во-вторых — неужели ты вправду думаешь, что я буду перед тобой отчитываться?

Стенографист печатал с нечеловеческой скоростью, но не долбил по клавишам, а лишь касался их мимолётно. Машинка у него была хитрая — механическая конструкция с добавлением лунной тяги. Мерцала линза на задней крышке, а звук получался совсем негромким.

— И коль уж на то пошло, — продолжал Вещун, — меня держат в изоляторе, если ты не заметила. Это такое место, куда не очень доходят новости. А мысли в твоей глупенькой головке я читать не умею. Поэтому без понятия, что у вас там сегодня стряслось.

Дольцева запыхтела разгневанно, рыжая расцвела ещё больше, а я вмешался:

— Может, ответишь хотя бы мне? Двое вивисекторов совершили агрессивную вылазку, не скрываясь. Им помогала тварь, похожая на тюленя, но уродливая и злобная. Как ты это прокомментируешь?

— На тюленя? — Вещун нахмурился. — Гм, паршиво… Знаешь, ловец, среди экспериментаторов, изучающих взаимодействие тяги с мозгом, есть очень разные люди. В том числе и маньяки, надо признать. С ними я не общался, но слухи иногда доходили…

— Что эти люди делали?

— Тогда это ещё было на уровне теории, как я понял. Но вот представь — змеиное яйцо помещают в потоки тяги с определённой корректировкой. Можешь пофантазировать, что вылупится в итоге. Сам я не видел, к счастью. С млекопитающими, наверно, сложнее, но… Повторяю — я не имел отношения к таким опытам. Меня интересовало другое…

— И что же именно? — подал голос Бурцев, помешав мне задать следующий вопрос.

Некоторое время Вещун молча его разглядывал, затем всё же заговорил:

— Меня, например, давно занимает — почему наш социум так устроен, что у вершины власти оказываются люди вроде тебя? Чтобы попасть в наследники-по-луне, критерием отбора служит не ум и не багаж знаний. Не железная воля и не организаторские таланты, а всего лишь способность к использованию механической тяги. Грубая сила. Мораль же вынесена за скобки…

— А сам ты, — лениво поинтересовался Бурцев, — считаешь себя моральным авторитетом? Раз уж берёшься рассуждать на такие темы?

— Нет, не считаю. Я тоже сволочь и делал плохие вещи. Но я, в отличие от тебя, не влез хотя бы во власть.

Вещун снова посмотрел на меня:

— Подумай и ты об этом, ловец. У тебя вроде есть мозги, и ты не успел ещё оскотиниться, хоть и сунулся туда, к ним.

— Совет приму к сведению, — сказал я, — но сейчас меня больше интересуют практические вопросы. Как нам выйти на вивисекторов, уродующих зверей? Где они скрываются?

— Я не знаю. Но, будь я на твоём месте, спросил бы у персонажа по кличке Конюх. Уж он-то должен быть в курсе.

— Конюх? — припомнил я. — Он в списке разыскиваемых. Давно и успешно прячется. Где искать?

Вещун лишь развёл руками. Дольцева подалась вперёд:

— Говори, скотина! Думаешь, мы в игры с тобой играем?

— Понятия не имею, девочка, чем ты тут занимаешься. И где сейчас Конюх — тоже. А больше мне сказать нечего, дамы и господа. Спасибо, что навестили.

Он замолчал и скучающе уставился за окно. Дольцева вскочила, и я заметил, что на руке у неё — перчатка с серебряными волокнами. Разъярённо глядя на арестанта, блондинка нашарила лунный «жгут».

Глава 15

Дольцева собиралась хлестнуть Вещуна «жгутом», но рыжая обронила холодно:

— Не советую. Действие не согласовано с нами. Если без истерик не можешь, то устраивай их где-нибудь дома, у себя в спальне.

Дольцева всё-таки сохранила самоконтроль. Услышав предупреждение, в последний момент сдержалась и не ударила. Опустилась на стул и бросила рыжей:

— Не обольщайся, истерик от меня не дождёшься. Хотела лишь преподать урок зарвавшемуся ублюдку. Но раз ты предпочитаешь молча сглатывать оскорбления — ладно, дело твоё.

Она отвернулась, а я сказал Вещуну:

— Дай хоть какую-нибудь подсказку насчёт этого Конюха. Даже если и правда не знаешь, где он, представляешь ведь, как искать. Наши интересы здесь совпадают — ты сам признался, что плохо к нему относишься.

— К твоему новому окружению я отношусь не лучше, — возразил он. — А как здесь любят меня, ты только что наблюдал. Поэтому продолжать общение я не намерен. Тем более что конкретики у меня действительно нет.

Больше он не сказал ни слова. Допрос заглох, и чиновник через пару минут вызвал конвоиров. Вещуна увели, а мы по очереди поставили подписи в протоколе. Дольцева собиралась что-то сказать мне, но, покосившись на рыжую, передумала и направилась к выходу.

— Всего доброго, Радислава, — сказала рыжая приторно-сладким голосом. — Как доберёшься домой, выпей успокоительное.

— Огромное спасибо, Крайсава, за трогательную заботу о моём самочувствии. Позаботься и о себе, а то захлебнёшься желчью.

Дольцева удалилась, Бурцев следом за ней. Рыжая Крайсава, с которой мы остались вдвоём в опустевшей комнате, хмыкнула:

— Эту дылду дразнить забавно, но слишком просто. Надоедает. Так что, ловец,