— Об этом и поговорим. Расскажи всё, что знаешь. Ты же самый близкий человек для Иры.

Ну кто? Кто, блядь, если не он?!

Глава 27

Ворон

Рус выдыхает и пропускает меня в своё жилище. Правильно. Не надо нам посторонних ушей в виде соседей. Потом замучаемся вычищать и откупаться.

— Да ни хрена, Ворон! — Ахмедов ударяет кулаком в стену. — Ира никого в свою жизнь не впускает. Отгородилась глухой стеной, и не подобраться.

— А ты пытался?

— Постоянно пытаюсь, но не могу же я ломать её. Ирка родная для меня. Я как баран к ней иду, а она гонит. Гордая, независимая стала, — горько усмехается. — Денег не берёт. Приходится выдумывать всякие схемы идиотские.

Да уж, я заметил, какой пиздец из неё получился. Но внутри всё равно живёт та маленькая ведьмочка с зелёными глазами. Я её как дикий зверь чую.

— Что было шестнадцать лет назад, когда она вдруг внезапно решила «полюбить» Асада? — задаю следующий вопрос.

— Да я сам не понял, — уже немного остыв, отвечает Рустам, попутно включая кофеварку и чайник. — Когда вернулся, она уже замужем и беременна. Родители рассказали, что в больнице лежала с пневмонией. Долго лежала, тяжело болела. Как только на ноги встала, объявила, что выходит замуж за Юнусова. Добровольно.

— И ты поверил? — перебираю пальцами по столешнице.

— Не поверил и к ней пришёл. Она вся серо-зелёная от токсикоза. Нельзя ей было беременеть так быстро, слабая слишком была. Сказала, что любит мужа и они уезжают.

— Дальше… — скриплю зубами.

— Мля, а что дальше?! — опять бесится Рустам. — Меня дёрнули в очередную командировку. Вернулся, Ирка с младенцем на руках. Я к ней, она меня открытым текстом на хер. Ничего не понял, решил дать время. Узнал, что со всей семьёй так. Никого в свою жизнь не впускает. Кроме Асада никто ей был не нужен. Наблюдал со стороны немного, чтобы убедиться, что у неё всё хорошо.

— Бред, — но какой реальный. Сам в это попал.

— Потом снова уехал, — продолжает Ахмедов. — Надолго. Вернулся, опять к ней. Ситуация та же. И связь между нами становилась с каждым годом всё тоньше. Вчера вот только нормально поговорили, — поднимается, наливает себе кофе, мне чай. Ставит на стол две кружки и устраивается верхом на табурете. — Сказал про мать. Умерла она. Пообщались больше двух минут в кои-то веки.

— А шрам откуда на запястье? — их мать волнует меня меньше всего, и я направляю разговор в нужное русло.

— Какой шрам? — Рустам давится горячим кофе.

— Вот и я думаю, какой, — вожу чайной ложкой по дну своего стакана. — Значит, Ира с тобой на контакт не идёт?

— Без шансов.

— Странно это всё, Рус. А Егор? — пламя в груди вспыхивает с новой силой и лижет горячими языками сердце. Больно адски, но я сжимаю зубы и жду ответа.

— Да тоже не вижу его толком, — признаётся Рустам. — Ирка против категорически. Со стороны если только. Знаю, в какой школе учится. Лет ему пятнадцать. Проблемный. Из дома свинчивает периодически и школу пропускает. Даже эту информацию я вытягивал сам, по крупицам то тут, то там.

Замолкает, отхлёбывая кофе. Вместе смотрим с ним на фотографию Егора.

— Он реально похож на тебя, Ворон, — признаёт Рус. — Думаешь, Асад не знает? — его голова начинает работать туда же, куда и моя.

— Уверен, что знает.

— Тогда на хрена ему это?

— А вот это уже правильный вопрос, Рустам, — киваю я.

— Что ты намерен делать?

— Вернуть свою семью. Я долбанных шестнадцать лет просрал! Счастья Ире хотел. Семьи, раз она так решила. Но у меня, оказывается, есть сын, Рустам. Сын, мать твою! Которого пятнадцать лет растил чужой мужик! Ты бы на моём месте что делал? Дальше наблюдал?!

— Асада я бы ёбнул, но Ира… Я не дам тебе причинить ей вред. Слышишь?

— Ты придурок? — устало закатываю глаза. — Собирайся, поехали, Рус.

— Куда? — отодвигает от себя кружку.

— В школу к Егору. Покажешь мне его. И не смотри на меня так! Я не идиот. Не полезу к нему с признаниями. Не сегодня… Мы просто посмотрим.

— Пять минут мне дай.

Он уходит в комнату. Пока я допиваю чай, переодевается. Берёт ключи от своей тачки.

— Я с водителем, не пригодятся, — захожу в прихожую, всовываю ноги в берцы и затягиваю шнурки.

Спускаемся с Рустамом к подъезду. Курим, стоя у машины. И занося с собой запах осенней сырости и сигаретного дыма, рассаживаемся в салоне. Рус называет адрес и номер школы. Самая обычная среднеобразовательная.

— Здесь останови, — прошу своего человека. — Не свети особо тачкой, мелкие пацаны набегут с вопросами. Откатись куда-нибудь.

— У домов припаркуюсь, — показывает на панельки через дорогу.

Отпускаю его. Идём с Рустамом к школе, но близко не подходим. Напротив дом жилой, деревья, лысые кустарники. Встаём к стене. Я гипнотизирую вход.

— Сколько там до конца урока?

— Ворон, да я даже расписания его не знаю. И где гарантия, что он выйдет?

— Ты в школе учился? — ухмыляюсь я.

— Учился, конечно. Чё за дебильные вопросы?

— В пятнадцать на переменах курить куда бегал? — спрашиваю, не отрывая взгляда от пошарпанных дверей школы.

— Вряд ли мой племянник курит, Паш, — Рус старается оправдать то ли Егора, то ли себя, то ли Иру.

— Да брось, — вспоминаю себя в его возрасте. Я всегда нарушал правила.

Слышим,