«Ох, Джулия, – отчитала она меня, – если ты это опубликуешь, то загубишь свою карьеру».

В то время никакой карьеры у меня не было, что не помешало мне принять ее слова близко к сердцу. Я похоронила свой рассказ в ящике стола и посвятила все свои писательские способности журналистике. Там навык написания рассказов пришелся весьма кстати. Но с 1974 по 1994 год я не написала ни единого рассказа.

А потом, преподавая курс «Путь художника», я вдруг вспомнила о том брошенном рассказе. И вдруг поняла, что со мной случился творческий разворот, потому подробно рассказала своим студентам, какое разочарование меня постигло.

Всего две недели спустя, когда мы с отцом ехали на машине по Техасу, я услышала голос. Он произнес: «Новая жизнь Карен началась в десятке километров к западу от реки Пекос».

«Папа, – сказала я, – сядь за руль. Кажется, у меня появилась идея для рассказа». И вот, пока мы пересекали Техасский выступ[15], отец рулил, а я тем временем слушала голос в своей голове и писала первый рассказ за двадцать лет.

Я вернулась домой в Таос, Нью-Мексико, а голос все не замолкал, продолжая начитывать мне вторую историю, а за ней и третью. Преодолев свой творческий разворот, я написала дюжину рассказов. Они вошли в мой сборник под названием «Попкорн: голливудские истории» (Popcorn: Hollywood Stories). Я с большой радостью их опубликовала. Я «развернулась» обратно, и результатом стала целая книга. Настолько сильно меня подтолкнул тот творческий потенциал, которому я дала волю.

Творческие развороты – вещь серьезная и коварная. Зачастую писатель не понимает, что с ним приключилось. Подобно моему другу-романисту, он вдруг теряет интерес к той истории, что хотел рассказать. Или перескакивает с одного жанра на другой, как поступила я, переметнувшись от рассказов к биографическим очеркам. Я не осознавала, что совершила творческий разворот. Я попросту решила, что моя карьера в журналистике пошла в гору. Люди одобрительно отзывались о моих текстах. Я наслаждалась полученным вниманием. Этот новый жанр был соблазнителен. Он заставил меня полностью позабыть о прошлом.

Многие из нас не раз переживали творческие развороты, подавляя свой талант в самых разных областях. При выполнении этого упражнения можно пережить нечто вроде потери памяти. Я забыла, почему перестала писать рассказы. Вспомнив об этом, я обрела силы к ним вернуться.

Возьмите ручку. Один за другим перечислите разные жанры, вспоминая подробности своих творческих разворотов. Случалось ли вам переживать подобное в писательстве? А в изобразительном искусстве? В танцах или пластике? Пункт за пунктом вспомните все свои развороты. Поделитесь ими с другом, которому доверяете. Можете ли вы что-то предпринять, чтобы все исправить? Даже маленького шага будет достаточно, чтобы вернуть вам силы.

Не обольщайтесь: творческий разворот не просто преодолеть, но потенциал, который можно открыть в себе, сделав это, того стоит.

Гнев

Сегодня мрачная, ненастная погода. Небо отражает выбранную мной тему: оно гневается.

Гнев – это энергия. А энергия – это топливо. Многие из нас боятся своего гнева. Мы считаем его чем-то плохим. Чем-то разрушительным. Мы не видим в гневе того, чем он на самом деле является: друга, который рубит правду-матку. Гнев свидетельствует о том, что нас кто-то предал – другой человек или мы сами. Кто-то пересек некую грань, и нас это злит. Гневаясь, мы получаем доступ к внутреннему источнику. Слова так и рвутся наружу. Гнев – это побудительная сила, которая подталкивает нас к самовыражению.

Писательство – проявление заботы о себе. Ежедневно беседуя с самими собой, мы даем волю многочисленным потаенным мечтам и намерениям. Спрашивая себя, что я на самом деле чувствую, мы отвечаем все более искренно. Мы перестаем изъясняться туманно – «все нормально!» – и начинаем говорить конкретно, осмеливаясь излить на бумагу свои истинные переживания. Если нам больно, мы сообщаем об этом.

Приветствуя свой гнев, мы учимся выражать мысли внятно. Говорить то, что на самом деле имеем в виду, и подразумевать именно то, о чем говорим. Бывает, что слова так и рвутся наружу. Гнев подстегивает нас. Мы волей-неволей выплескиваем на бумагу свои ощущения. Мы едва успеваем выражать свои мысли.

«Да я просто в бешенстве!» – порой восклицаем мы в изумлении, поражаясь накалу собственных эмоций. Злость заставляет нас игнорировать внутреннего цензора. Разрешает нам сказать то, о чем нельзя говорить. Вдруг оказывается, что фраза «Я в бешенстве» – это лишь верхушка айсберга. Слова так и льются на бумагу, когда мы произносим: «Я в бешенстве от того, что…» Выплескивая гнев, мы выражаем свои подлинные чувства. Выкладываем все как есть, ничего не подвергая цензуре. «Я в бешенстве от того, что…» – признаем мы и испытываем прилив адреналина. Мы осмелились сказать правду. Описывая свои искренние ощущения, мы чувствуем, как слова льются сами собой, в точности передавая, что именно нас не устраивает. «Меня бесит, что…» – пишем мы, и это помогает нам почувствовать, что наши переживания реальны. Мы исполнены готовности что-то предпринять. Да, гнев – это энергия. Да, гнев – это топливо.

«Перо могущественнее меча!»

«Мне страшно не понравилось, как Джим разговаривал со мной вчера на собрании, – написала Элис. – Он присвоил себе мою идею!» На следующем же собрании, не в силах сдерживать гнев, Элис решила высказаться. «Я рада, что тебе понравилась моя идея, Джим», – сказала она, обозначив тем самым, что идея принадлежала ей. «Я разозлилась, – поделилась она со мной, – и злость послужила мне ориентиром. Она указала, в какой момент меня предали. Я смогла за себя постоять. И потом я этим гордилась».

Когда мы пишем, то узнаем самих себя, и наградой нам служит особая новообретенная чуткость к самим себе. Осмеливаясь обнажить свою душу, не скрывая ничего, в том числе и гнева, мы понимаем, что достойны любви. В итоге мы становимся более чуткими к себе. Ведя ежедневные страницы, мы лучше узнаем самих себя.

Если мы пишем ежедневно, то всегда