на песке, и для меня большая честь познакомиться с ней. Я с радостью разделю с ней воду.

Я смотрю на него с недоверием.

— Что? — спрашиваю заикаясь, а он повторяет. — Откуда это пришло?

— Она твоя мать, я хочу почтить её, — говорит он, наклонив голову и нахмурив брови. — Разве мои слова не переводятся на твой язык?

— Они переводят, просто… — я замолкаю, мои мысли кружатся по сводящему с ума кругу. — Да, конечно.

Я перевожу ей его слова, и её лицо озаряется.

— Ну, — говорит она, ухмыляясь. — Этот мне нравится.

Неверие и абсурдность всей ситуации прорезают моё смущение, и я наконец могу просто расслабиться.

— Конечно, ага, — отвечаю я.

— Спокойнее, — говорит она, и мы обе засмеялись.

— Как ты здесь оказалась? — спрашиваю.

Она смотрит через моё плечо, гнев и страх соперничают на её лице, когда она смотрит на Висидиона.

— Они пленили нас, — говорит она.

— Пленили? — спрашиваю. Перевожу взгляд на Висидион. — Вы их пленили?

— Мы их спасли, — отвечает он.

Легко понять, что всё это вопрос точки зрения, но от этого не становится легче разобраться. Понятно, для чего я им сейчас нужна. Я единственная, кто может говорить с обеими группами. Также очевидно, что мне не хватает информации.

Одна из новых женщин, разговаривающих с Оливией и Далилой, падает на пол. Моя мама бросается к ней, в то время как другие девочки кричат от удивления. Мама становится на колени, касаясь своего лица и шеи.

— Принесите воду! — Мама кричит, и одна девочка протягивает ей глиняную чашку.

Мама держит голову девушки и наливает ей в рот воду, проталкивая её свозь губы. Ни одна из женщин не выглядит здоровой. Все они имеют признаки сильного обезвоживания. Я думала, что Оливия и Далила были в плохой форме, но по сравнению со здешними женщинами они полностью здоровые. В этом есть смысл, так как они были только недавно захвачены пиратами. Кто знает, как долго моя мама и остальные здесь.

— Им нужен эпис, — говорю я Астароту. — Скорее или они не выживут.

— Я знаю, — говорит он.

— Что значит, им нужен эпис? — спрашивает Висидион.

— Эпис, без него им не выжить. У вас он есть? — спрашиваю.

— Нет, — говорит он. — Это слишком опасно. Мы больше не собираем эпис. Это старые обычаи.

— Старые обычаи должны вернуться, иначе эти женщины умрут.

Висидион хмурится, качая головой.

— Это потребует много времени на раздумья, — говорит он.

— У вас нет времени на раздумья, зачем их здесь держать? Зачем вы их схватили?

— Мы никого не хватали, мы их спасли, — возражает он.

— Спасены, схвачены, в любом случае, я предполагаю, что ваш план не состоял в том, чтобы привести их сюда на верную смерть.

— Нет! — говорит он, его глаза расширяются, а ноздри раздуваются от гнева. — Это наши сокровища, это наше будущее.

— Хорошо, — говорю я, подходя к нему и указывая пальцем ему на грудь. — Тогда тебе лучше поднапрячься, потому что, если мы хотим спасти их, нам нужен эпис и немедленно.

Глава 17

Астарот

В глазах Висидиона мелькнула вспышка, от которой у меня зачесались чешуйки. Положив руку на руку Ланы, я задвигаю её себе за спину.

— Им нужен эпис сейчас, — говорит она, стиснув зубы. — Это моя мама!

— Я знаю, позволь мне помочь, — говорю я ей.

Её взгляд пронзает меня, вонзаясь в сердце, но, наконец, она кивает, доверяя мне.

— Хорошо, — говорит она, делая рубящее движение рукой. — На его место, будет лучше, если он поможет.

Повернувшись к Висидиону, увидел, что он всё ещё смотрел на Лану.

— Можем ли мы идти? — спрашиваю.

— Конечно, — говорит он, указывая на дверь, чтобы я шёл впереди.

Глядя через плечо, я вижу, что он наблюдает за Ланой, пока мы не оказываемся снаружи, и она не скрывается из виду. Только тогда он обращает своё внимание на меня.

— Она… другая, — замечает он.

— Да, — говорю я. — Она человек.

Он кивнул, задумчиво и тихо.

— Расскажи мне больше о клане, — говорю я, надеясь успокоить любые раздражители.

— Что бы ты хотел знать? — спросил он.

— Как? Я помню сборы после разрухи, — говорю я. — Наши жизни подошли к концу, мы все с этим согласились. Биджас был слишком силён, поэтому мы разделились, чтобы прожить свои оставшиеся дни в одиночестве.

— Верно, — говорит он. — Я всё помню, словно это было вчера.

— Тогда как, — я обвожу вокруг нас рабочих.

Всё больше змаев входят и выходят из дверей, видимо, их домов. Все заняты, над чем-то работают. Пока мы идём по долине, два змая перед нами уставились друг на друга. Я чувствую напряжение, мой биджас тянется к ним, тёмная, пульсирующая потребность, которая угрожает моему контролю. Тот, что покрупнее, шипит, его крылья расправлены, руки сжаты в кулаки, и я знаю, что он вот-вот замахнется.

— Указ есть указы, — говорит меньший змай.

Тот, что побольше, останавливается, кивает:

— Указы нас объединяют, — в тон говорит он, отступая в сторону и пропуская меньшего.

— Невозможно.

— Возможно, — говорит Висидион. — Мой отец заслуживает похвалы. Он создал указы. Они не всегда работают. Змай должен быть силён духом. Недостатков указов — нет. Они просто фокусируют внимание.

— Понятно, — говорю я. — Как давно здесь существует это сообщество?

— Достаточно долго, чтобы мой отец состарился, а я поумнел, — говорит он. — Как мы ещё отмечаем течение времени?

Мы идём дальше, когда говорим. Звон металла о металл становится громче по мере приближения к рабочему месту кузнеца. Глядя, как он работает, когда мы приближаемся, я вижу, что его мастерство впечатляет, если не на уровне старых стандартов. До разрухи его работу выполняли машины, но его ручная работа эффективна, если и не красива.

— Приветствую, — говорю я, повышая голос, перекрывая звон его молотка.

Он отрывается от того, над чем работал, хмыкает, затем возобновляет стук.

— Мой брат, Падрейг, не любит слов, — говорит Висидион.

— Можете ли вы сделать лохабер? — спрашиваю его.

Падрейг останавливает свой молот на наковальне, кладя его рядом с деталью, над которой работал. Когда он поднимает глаза, они сужены, а челюсти сжаты.

— Ты умён? — спрашивает он низким шипящим голосом. — Что не так с тем, что у тебя на спине?

— Ничего, — говорю я, изо всех сил стараясь не встретить его враждебность своей собственной.

Как ни странно, на ум приходят указы клана.

— Похоже, что у меня есть инструменты для тонкой работы над лохабером? — он крутится, осматривая инструменты. — Нам повезло, что я могу делать копья для охотников.

— Тогда ты можешь сделать мне копье? — спрашиваю его.

— Могу ли я или хочу ли я? — спрашивает Падрейг.

— Ах, не обращай внимания