— Держи, — протянул я братцу четницкий штык-каму, — такой хотел?

Марко взял нож и засунул за пояс, пока Небош деловито осматривал винтовки, щелкая затворами и разглядывая стволы на просвет.

— Это моя, — прохрипел в бородищу четник, когда Небош взялся за самую грязную из всех.

— Эх, дядя, — подал он ствол, — что же ты воевать полез, коли винтовку обиходить не умеешь!

— Чего не умею, умею, служил, — буркнул раненый.

— Ладно, потом расскажешь, — прервал я возможный спор. — Сколько вас было?

— Не скажу.

— Ну и сиди тогда ту, а мы дальше пойдем.

— Эй, вы что? До Великой Реки, села нашего, дотащите, а?

— Сколько вас было?

— Великорекская чета, — постанывая, проныл четник, — человек девяносто.

— И два пулемета?

Мужик недобро зыркнул исподлобья, но все-таки ответил:

— И два пулемета.

— Ладно, подожди, — я отвел ребят в сторонку послушать Марко.

С той стороны он нашел девятнадцать или двадцать кучек гильз, и следы крови в двух местах. То два десятка человек держались против впятеро превосходящих сил, угробили семерых и десяток подстрелили, а сами обошлись всего двумя ранеными.

— Нда, вот что значит выучка, — почесал я затылок и вернулся к четнику.

— Куда в селе?

— Третий дом от околицы, я покажу.

— Жандармы в селе есть?

— Три стражника.

— Не боишься, что арестуют?

— Так свои все, с детства знакомы, в одной школе учились.

— Врано врану очи не ваде, — саркастически бросил Небош.

Пока мы с Небошем закидывали камнями импровизированную могилу в расщелине, Марко новообретенным ножом нарубил жердей, веток и связал нечто вроде носилок. И отобрал у раненого флягу с ракией, к которой он успел подобраться и присосаться.

До третьего дома от околицы мы добрались уже ближе к полуночи — таскаться по горам с раненым и оружием, да еще в темноте, так себе удовольствие. Едва Небош постучал в окошко и сообщил, что мы приволокли главу семейства, как вокруг засуетились чады и домочадцы, но первый, изумленный вопль мгновенно сменился приглушенной возней, стоило только раненому цыкнуть на жену.

Его уволокли обмывать от крови, нас мгновенно накормили еще горячей свининой из стоявшего на очаге горшка, напоили молоком вечерней дойки и совсем собрались устроить на ночлег в доме, но мы отказались и отправились на сеновал. Черт его знает, что могут выкинуть одноклассники хозяина, так что мы кинули жребий, кому когда стоять на часах. Первым выпало Марко и я, взбив сено и застелив его выданной холстиной, лег и накрылся суконным гунем

И сразу провалился в гараж, где стоял мой Фолькс-Тигуан.

Глава 10

На Дрине, на Дрине, на том бережочке

Под капотом, неразборчиво бормоча забористые ругательства, возился Петрович, время от времени выныривая за ключом или щупом, витиевато комментируя особенности происхождения, семейной и сексуальной жизни создателей автомобиля.

По словам Петровича, мировая автопромышленность состояла исключительно из безмозглых криворуких уродов, зачатых в результате противоестественных соитий с неживой материей. В гаражах эту особенность Петровича все знали и относились снисходительно — во-первых, он механик от бога, а во вторых, он милейший и культурнейший человек, когда не занят ремонтом.

Вот и сейчас, вынырнув из двигателя, он залез на водительское, завел, послушал, погазовал и удовлетворенно выключил зажигание.

— Все, как часы. Пошли гулять! — и утащил меня в свой бокс.

Назвать это двухэтажное строение (трех, если с ямой и подвалом) гаражом — сильно погрешить против истины. Если первый, несмотря на наличие двух диванов, вмещал и собственный «Патриот» Петровича, и весь обильный инструментарий и даже пару-тройку небольших станков, то второй…

На втором разместился натуральный чилаут — мягкие кресла, бар с богатейшим выбором (подношения Петровичу привозили из каждой загранки и вообще поездки), отличная стереосистема, плоский телевизор в пол-стены… И сегодня там шла большая гулянка — пятеро знакомых и полузнакомых мужиков и десять или двенадцать крайне легкомысленно одетых девиц, распивающих шампанское. В свое время один из патронных спонсоров Федерации, олигарх областного масштаба, устроил подобный мальчишник, только здесь девиц больше, а вот одежды на них меньше, что для примерного семьянина Петровича более чем странно.

И более чем странно, что ко мне так и льнула разбитная брюнеточка без комплексов, зато с внушительными достоинствами минимум четвертого размера:

— Пусти, я лягу!

И в подкрепление саданула твердым локтем по ребрам.

Я аж подпрыгнул — только для того, чтобы разлепить глаза на темном сеновале и снова услышать от Марко:

— Твоя смена! Дай лечь!

Ну да, сон во спасение. Вытащили этого, Добрицу Крушку, из щели, донесли живым — получите и распишитесь. Но почему Петрович, почему девки? По контрасту, что ли? Или подсознание намекает на мои отношения с женщинами?

Протер глаза, нащупал винтовку и подсумки, накинул ремни и сполз вниз, уступив нагретое место братцу.

Красота же — серпик Луны, звезды, запах жилья, за стеной хлева мирно переминаются и жуют сено коровы или козы. Уют и благодать, эдак и обратно заснуть недолго.

Встал, потянулся, прошел к ограде — ниже по склону к Дрине белели домики под черепичными крышами, раскинулась тропинки, плетни, огороды, посевы. Вокруг пекары-млекары-кокошары или как эти хозпостройки называются, коши с тремом, в одном поблескивает медный котел. Двор у Добрицы большой, все расчищено от травы, вкопаны две скамейки, так и представил себе, как тут собираются когда в том котле сварят ракию. Красота же, чего людям не живется, чего воюют?

Так я бродил, наверное, час, когда на сеновале завозился и слез вниз Небош.

— Чего ты? Спи еще.

— Живот крутит, зря мы так наелись.

Он обернулся прихватить с собой винтовку и тут проснулся Марко с той же бедой. Ну да, обильная и жирная еда на ночь после дневного марша, усталость от которого я чувствовал до сих пор. Странно, что мой желудок не среагировал — видать, в кадетском корпусе приучили гвозди переваривать.

Ребята ушли в заросли за последним плетнем, а я не удержался, присел на чурбачок и прислонился спиной к бревнам сеновала. Тишина, благодать, сейчас бы сюда ту брюнетку… Представил, как она подходит, как умащивает попу ко мне на колени, как обнимает за шею и резко сдергивает карабин с плеча.

— Э, куда???

—