Шрифт:
Закладка:
У них есть свой календарь хронологии и строгие законы применения Осколков. Горький опыт вынудил создать строжайшие запреты внутри системы скафандра, запрещающей перемещаться в прошлое без просчета аналогичных применений Осколков другими Первобытными. Мне не нравится это ваше определение — Варвар. Никакой он не Варвар, агрессивное поведение в его случае легко спутать с обычным безразличием к преграде, чье преодоление не составляет ему проблем. Первобытных несколько, точное и примерное количество мне неизвестно. Но все они работают в единой сцепке, над одним проектом, следуя при каждом деле строгой иерархии. Как я и писала, честь стать Первобытным — высшее достижение для их расы. По поводу временных петель и узлов могу написать лишь одно — это слишком незначительно для них. Опять горький опыт, как я поняла, выковавший в их мировоззрении строжайшие законы, содержит и определенные установки на возможную закольцовку событий. Смею вновь предположить, когда занимаешься планетарной инженерией, вряд ли способен столкнуться с следственно-причинными событиями. Думаю, тебе уже ясно: солнечная система ИМБ — научный проект Первобытных. Они переместили в эту глубинку Вселенной все известные нам объекты в роли ресурса для своих работ. Не удивительно, что людьми изучено меньше десятой процента солнечной системы столь сложной структуры, сколь неизвестно своим предназначением. Какие бы ситуации здесь ни выходили из-под контроля, расстояние до ближайших элементов значимости непостижимо велико. Здесь они неспособны кому-либо мешать или вредить, предоставленные сами себе, познают нечто неподвластное человеку. Буду честна — создания эти удивляют меня до сих пор. А ведь я изучала Первобытного на Целестине целый век. Условия выживания на спутнике Комы продиктованы инструментарием гробницы, лишь частично заряжающей его скафандр, насыщая тело всеми питательными веществами с возможностью быть в сознании ограниченное количество промежутков времени. Его знакомство со мной было бесстрашным или враждебным — видимо, одиночество здесь уже на момент моего появления вылезло за зафиксированный срок. Я вывела, что его гробница существует здесь не менее пяти миллионов лет по нашему календарю. Сделана она персонально для него или же едина для всех — неизвестно. Сам он долго не воспринимал меня всерьез не только из-за разницы в интеллекте, но и на основе моей ничтожности в вопросе какого-либо влияния на функции примитивной на вид, спрятанной в глубине гробницы. Хотя не могу не упомянуть, как легко ее спутать с обделенной присутствием разумных существ рубленной изнутри пещерой. Да и что я могла сделать? Ни физически, ни интеллектуально я даже близко не подобралась к его величию — словно муха для человека.
Несмотря на ограниченность знания, я все равно преисполнена радости стать свидетелем настоящего чуда не меньше, чем принести это слово тебе, любимая доченька. Надеюсь, на данном письме ты все еще преобладаешь ценностью своего присутствия, познавая радость разделить эту Вселенную с кем-то иным так же, как это делаю я.
22
Когда они проснулись от сна, навеянного усталостью и нуждой побыть наедине со своими мыслями, общее состояние было столь спокойным, сколь осмысленным. Покидая это место уже другими людьми, Настя и Люба обнаружили настоящее взаимное доверие, чему имелись весомые причины: общее дело сблизило их на идейном уровне не меньше естественного понимания единой на двоих эмоциональной проблемы. Желание повлиять на историю было продиктовано хитро спрятанным в глубине непростых характеров инстинктом выживания, расцветшим в располагающих к власти над событиями условиях, где нет никакой победы, кроме единственной, понять которую трудней всего: чтобы выиграть, надо прекратить играть.
Привязанность к людям была ошибочно интерпретирована главной и единственной сутью жизни, хотя на деле все крылось в желании исправлять ошибки, забывая о том, зачем это вообще нужно. И если Настя впервые познает эти чреватые неминуемыми последствиями путешествия во времени, то Люба вновь окунулась в этот поток с ложной уверенностью, навеянной большим опытом. На исходе сил им открылось одновременно одно и то же, но и разное: Люба увидела себя в молодости, поразившись наивности, глупости и упрямости этой девчонки, чьи ошибки она уже совершала… Настя же увидела, как легко остаться на месте в постоянном движении. Разница в возрасте и опыте должна была сыграть роль наставничества с одной стороны и обучения с другой… Но этого не случилось, во всяком случае не так, как хотелось бы обеим. Так что решение оставить минувшее нетронутым в угоду осмысленному настоящему далось им с какой-то странной взаимной поддержкой чуть ли не родственного доверительного уровня. И если все это еще можно было бы взять на проверку надежности в долгосрочной перспективе, подозревая лишь минутное настроение в очередном, якобы заведомо поспешном решении, то все базовые ощущения слишком ярко выделяли этот момент. Они черпают спокойствие и взрослую, подкрепленную опытом уверенность из бездонной ямы: окружение стало четче, давление корабля испарилось вместе со страхом перед окружающим его миром, ну а каждая мысль и чувство о прошлом наконец-то связаны лишь с благодарностью за наличие этих воспоминаний и того, что они даже с учетом плохого являлись их частью. Настя была частью того давнего, ныне являющегося простой историей… узнать продолжение которой внезапно хочется в безопасном месте, вдали от участия, как хронику событий, дабы еще и убедиться, что историки правильно интерпретировали жизнь и падение Монолита. Ну а
