Шрифт:
Закладка:
— Идите в дом. А я расскажу вашей матери, что произошло. Ева, помоги Марго переодеться в сухую одежду, я отвезу ее в больницу.
По тому, как он хлопнул маленькой деревянной калиткой, всем стало ясно — Тед в ярости.
Пока они шли через фруктовый сад, было слышно, как он распахнул дверь старого яблочного хранилища и прокричал:
— Какого дьявола, Кит! Всего один раз! Один раз ты не могла посвятить семье даже часа драгоценного времени и променяла нас на свою машинку!
Эти слова эхом разносились среди деревьев.
Корзина для пикника стояла на столе — там, где они оставили ее утром, уже наполовину упакованную. Ева вздохнула и быстро убрала ее в кладовую, сказав:
— Папе лучше ее сейчас не видеть.
Два дня спустя, когда у Марго была все еще перевязана рука, в дом должна была заявиться журналистка, чтобы взять интервью у Кит. Ева уже час драила первый этаж, когда зашла в кухню и обнаружила, что там стоит плотная завеса черного дыма, а ее самая младшая сестра, все еще в пижаме, сидит на кухонном столе, неуклюже держится забинтованной рукой за нож, который торчит из тостера.
— Ты что делаешь?! — прокричала Ева. — Ты же так убьешься!
Пролетев через всю кухню, она выдернула провод из розетки и отбросила руку Марго от ножа, затем осторожно вытащила подгоревший тост и швырнула его в мусорное ведро. И только тогда увидела, что по всему полу разбросаны перья, точно кто-то вспорол одну из диванных подушек.
— Черт бы побрал этих котов!
Марго кивнула и положила в тостер два свежих ломтика хлеба.
— Кажется, это был голубь. А там есть еще кое-что.
Ева взглянула на коврик возле задней двери и увидела кучку свернутых спиралями блестящих внутренностей. Это точно постарался какой-то из котов. Несколько месяцев назад Тед принес домой троих котят, которых забрал у местного фермера. Тот уже собирался утопить их, потому что кошек в округе развелось слишком много. С тех пор Пинтер, Миллер и Мамет поселились в Уиндфолзе и ежедневно благодарили хозяев такими вот подношениями.
— Я же только что тут все помыла! — простонала Ева.
— Не думаю, что журналистка придет на кухню. И вообще, чего ты так волнуешься? Это всего лишь очередное дурацкое интервью.
Ева вздохнула. Почему она так волнуется? Почему все утро драит дом, пылесосит, протирает пыль в гостиной и пытается уговорить мать одеться… Во что-то менее неформальное… Немного более подходящее этому случаю. Она понимала почему. Потому что мать их, к сожалению, известная писательница. Правда, она пишет такое, что одноклассники передают друг другу потрепанные томики с ее именем на обложке и, хохоча, зачитывают вслух самые непристойные отрывки. Потому что соседи, к сожалению, только и судачат об их семье: родители не женаты, отец без работы, девочки донашивают друг за дружкой одежду и обувь. Не стоит так афишировать на весь мир свое неблагополучие и свой бардак дома, правда? Ева, ворча, достала совок и щетку, чтобы убрать перья. Она не представляла, как они все здесь справятся без нее.
В начале следующей недели она соберет вещи и уедет в университет. Ее не переставая грызло чувство вины за то, что она мечтает наконец освободиться от всего этого и не может дождаться, когда же это произойдет.
Она проветрила кухню, убрала перья, восстановила идеальный порядок; журналистка приехала через час. Крупнейший женский журнал хотел взять интервью у Кит в домашней обстановке. Осенью все ждали выхода пятой книги нашумевшей серии «Редкие элементы».
Девочек попросили держаться подальше — сидеть у себя в комнатах или гулять в саду, но Ева не хотела подчиняться. Она уселась на лестнице, ведущей на второй этаж, грызла ногти, прижавшись к деревянной балюстраде, и смотрела вниз, на гостиную. Там ее родители расположились на видавшем виды зеленом бархатном диване.
Мать сидела с прямой спиной, стиснув колени. Она вняла намекам Евы, аккуратно причесалась и надела подходящее случаю платье — немного в обтяжку, с пуговицами и поясом. Отец же резко контрастировал с ней: широкие плечи (Еве видно было только одно), крепко завязанные шнурки на коричневых ботинках, загорелая рука, которую он легко положил на колено жене. Нога едва заметно отбивает, точно чечетку, какой-то ритм, слышный только ему. Наполовину скрытому в тени человеку.
Журналистку усадили спиной к двери. И все, что Ева могла видеть, это седые кудельки на голове и по-театральному пышные рукава шелковой блузки с бантом на шее, который дрожал, как школьный пудинг, когда она наклонялась к ноутбуку, лежавшему на коленях. На журнальном столике жужжал диктофон.
— Как у вас замечательно, — сказала журналистка, оглядывая гостиную. — Именно таким я и представляла себе дом настоящего писателя. Интимным, уютным, гостеприимным.
Ева улыбнулась и порадовалась собственной дальновидности — незадолго до приезда гостьи она протерла пыль на этом столике и поставила туда глиняный кувшин со свежесрезанными садовыми цветами.
— Я уверена, нашим читателям интересно узнать, как вы себя почувствовали, — спросила журналистка мерзким писклявым голосом, — когда вам впервые позвонил ваш агент. Как изменилась ваша жизнь? — Она наклонилась к матери.
Ева представила читателей как бойцов невидимых библиотек, которые сидят за выстроенными в шеренгу столами и как по команде перелистывают страницы этого женского журнала.
Кит улыбнулась:
— Ты помнишь, Тед? Ты отправил первый черновик Максу, посчитав, что у него есть кто-то на примете, кто может прочесть мою работу. И меньше всего мы ожидали, что нам позвонят всего через две недели. Когда я услышала это от мужа, то закричала так, что уронила телефон.
Ева уже не раз слышала эту историю, но ей нравилось переживать волнение матери снова и снова.
Кит повернулась к журналистке:
— После этого на звонки всегда отвечал Тед. Я не могла даже говорить. Там разразилась настоящая война — столько посыпалось предложений.
На лице Кит появилось хорошо знакомое Еве отсутствующее выражение — с таким лицом она помешивала кашу в кастрюльке или грызла карандаш, сидя за письменным столом. Тело ее находилось здесь, а мысли — где-то там.
— Нам было совсем нечем отпраздновать это событие, — снова продолжила Кит, повернувшись к Теду, — помнишь? Шампанское больше всего под ходило, но мы тогда не могли позволить себе покупать что-то дорогое, правда? Она подпихнула мужа ногой и снова улыбнулась: — Но ты настоял.
Тед что-то пробормотал.
— Но все равно он побежал в местный паб, заставил их открыть бутылку шампанского и продать ему.
Журналистка восторженно закивала:
— Настоящая история про Золушку. Из грязи в князи, от
