как только я себе мысленно это разрешила — страх к этому человеку у меня пропал, лопнул, как мыльный пузырь. — Ваша проблема в том, что вместо того, чтобы научиться взаимодействовать со мной, вы все время пытаетесь меня подвинуть и от меня избавиться. Лев влюбился, вы почувствовали опасность — и стерли меня с карты мира Льва вместо того, чтоб узнать, какая я. Что я чувствую к нему. Есть ли у нас будущее, есть ли любовь, исходит ли вообще для вас от меня опасность или нет. И горький спойлер для вас: ее не исходило. Тогда. Но не сейчас.

Он слушал на удивление внимательно и не перебивал. Впервые за время тет-а-тет с этим мужчиной я почувствовала, что моя энергия задушила его энергию. И как бы он не реагировал, он как минимум меня выслушает, и я получу то, что хочу, выссказав свою боль и злость вслух.

— Сейчас вы делаете это снова. Пытаетесь конкурировать с матерью за любовь внучки. Только любовь внучки так не заслужить, Станислав Константинович. И несмотря на всю злость, которую я испытываю, я окажу вам милосердие. Я позволю вам остаться в этом доме сегодня. Позволю вам позаботиться об Алине, ведь надеюсь всей душой, что весь этот цирк с выездным врачом идет из вашего страха за состояние заболевшей внучки, а не чего-то другого и больного. Я разрешаю вам остаться, разрешаю вам поухаживать за ней, попытаться развеселить ее и почитать ей сказки, если вы этого действтительно хотите.

Он молча кивнул. Сразу, без драматических пауз. Смотрел все еще исподлобья, явно недовольный беседой и ее тоном. Но меня его недовольство не трогало. Я чувствовала слишком много своих эмоций и сфокусировалась на них. Эйфория от того, что получилось дать отпор, была такой сильной, что вызвала головную боль. Адреналин, гоняющий кровь по организму, головную боль лишь усиливал.

— Ты же знаешь, что мама Льва болела, — вдруг раздался его голос, и фраза, которую я не ожидала услышать.

Я молча кивнула, не решаясь вставить три копейки. Не знаю, к чему он это. Но выслушаю.

— Всё началось с температуры. Ничего серьезного. А закончилось…

Я поджала губы. На кладбище закончилось. Увы.

— С тех пор, как жена умерла, любое поднятие температуры у близких — мой триггер. Слава Богу Лев рос не болезненным мальчиком. Но когда утром позвонила Анна и рассказала про Алину, я отменил все свои дела, и…

Он замолчал, опустив голову. А я увидела все в другом свете. Не сумасшедшего дедушку, который окончательно берега попутал, а испуганного, травмированного смертью близкого человека.

— Спасибо, что пояснили мне. Дети… часто болеют. За четыре года мы с Алиной с какими только вирусами не столкнулись, особенно после того, как она пошла в сад. Чаще всего это длится от трех до семи дней и проходит само при условиях соблюдения простых условий: проветривать комнату, пить достаточно жидкости, промывать носик морской водой и не давать пересыхать слизистым, чтоб там не размножались бактерии. Я знаю свою дочь. Ей довольно быстро станет лучше. Поводов для беспокойства нет. Раз уж вы всё равно отменили свои планы, останьтесь и убедитесь сами. Але будет приятно, что вы рядом.

Арский кивнул.

— Ты шла куда-то, — напомнил.

Да уж, шла, от тебя подальше. Было дело.

— Проверю Алю.

Я сделала несколько шагов, когда услышала негромкий вопрос.

— Льву расскажешь?

Я обернулась, посмотрев на него другими глазами. И увидела в его взгляде страх.

— Расскажу. Расскажу, учитывая всю полученную от вас информацию.

Не знаю, показалось мне или нет, но его плечи как будто распряминились, а губы тронула легкая, совсем мимолетная улыбка.

Тогда я еще не знала, что ничего не расскажу его сыну. Ведь он не приехал ночевать домой.

Я нервно расхаживаю по кухне, не зная, куда себя деть. На часах полночь. Аля уснула беспокойным сном, плачя и прося отца. А его нет. Телефон отключен и недоступен, уехал с работы как обычно, затем пропал с концами.

В кухню входит Станислав Константинович и я поднимаю потерянный взгляд на него.

— Новости?

— Пока нет. Но не беспокойся, мои люди, лучшие люди, роют. И найдут его из-под земли.

— Не надо из-под земли, — сказала дрожащим голосом и содрогнулась.

Арский внимательно посмотрел на меня.

— Я не это имел ввиду. Ты должна понимать.

Я кивнула. Понимаю. Но паникую. Лев не поступил бы так, не опрокинул бы нас добровольно. Я знаю его. Я верю ему. И я знаю, что верю не зря. Он не сделал бы ничего, чтобы сделать такие нервы дочери, которая ждет его каждый день с тех пор, как он случайно встретил ее на улице, а после перевез нас к себе.

— У тебя есть какие-нибудь мысли относительно того, где он может быть?

Я покачала головой, опустилась на стул и пропустила волосы сквозь пальцы.

— Нет. Я знаю, что он не поступил бы так с нами.

Его отец кивнул. Присел напротив меня. Посмотрел внимательным взглядом.

— Я не хочу нагнетать, но… Ты уверена, что он не у любовницы?

— Да, — отрезала четко и уверенно. — Я уверена абсолютно.

Арский кивнул согласно, постучал пальцами по столу.

— Ты не волнуйся, — бросил мне осторожно. — Мы его найдем. В любом случае. Мои люди всегда находят.

— Знаю, — отрезала я холодным тоном.

Мы встретились взглядами, и эту битву я победила. Мужчина потупил взгляд первым. Ведь прекрасно знает, что я помню, как его ищейка отыскал меня чтоб убедиться, что я прилежно выполняю указание его босса исчезнуть.

— Почему ты не сказала, что беременна? — прозвучал вдруг вопрос, который показался мне странным и до ужаса неуместным.

— Гм. Ответ ведь на поверхности, не правда ли? Я боялась, что меня принудят к аборту.

Мужчина шумно выдохнул и посмотрел на меня строгим взглядом.

— Насколько страшный я по твоему монстр?

— Достаточно страшный, Станислав Константинович, — ответила как есть, не пугаясь его тона.

Ведь тогда мне действительно виделось все в мрачных тонах, и я