скучал по сыну. Я понимал, что он чувствует. А потом всё произошло очень быстро. Мы стояли в зале прибытия и смотрели на экраны, где разгоралась эта звезда смерти. Он подошёл к нам, передал вот эти вещи и сказал только: «Передайте это моему сыну. Скажите, я люблю его. И если б не это, никогда бы его не оставил». И ушёл.

— Мы даже не поняли, что это значит, — кивнул Сёрмон. — Смерть была рядом, мы видели её и смотрели, как она летит к нам. А потом какая-то небольшая вспышка, и комета изменила направление полёта. Её орбита совсем немного сместилась, и она просвистела мимо на сравнительно безопасном расстоянии. Только потом, когда в ангаре не оказалось «Бродяги Багана», а Криса мы нигде не смогли найти, мы поняли, что он сделал.

— Он врезался на своём катере в бок кометы и заставил её изменить орбиту, — объяснил Авсур и посмотрел на свёрток, который держал в руках. — Теперь это должно попасть в руки его сына.

Он передал мне свёрток, и я развернула его. Там лежал тёмный эфес старинного меча, украшенный каменьями, и массивный перстень с тусклым кристаллом. Когда я взяла его в руки, он посветлел и налился яркой голубизной. И я вдруг подумала, что он уже никогда не будет сиять насыщенным сапфировым светом, потому что становился таким только в руках Кристофа.

— Вы передадите ему это? — спросил Авсур.

— Да, обязательно, — кивнула я. — Мне б только выбраться отсюда.

— Этот мир держит только тех, кто нашёл в нём своё место, — заметил он. — Не думаю, что он подходит для вас.

— Откуда вы знаете?

— Мы всё знаем, — серьёзно ответил Сёрмон. — Я позову мальчишку.

Я снова завернула эфес и перстень в грубую ткань и посмотрела на Авсура. Он задумчиво смотрел в камин.

— Давно вы здесь? — спросила я.

— Достаточно давно, чтоб забыть обо всём. Только это не давало окончательно расстаться с прошлым…

— Значит, вы здесь по своей воле?

— Этот мир не для всех тюрьма. Для многих он убежище. К тому же, если мы не сможем совладать с собой, то погибнем здесь вместе с ним. Но пока здесь есть хоть один человек, заслуживающий лучшей участи, этого не случится.

Я хотела спросить, почему он так уверен в этом, но от дверей прозвучал голос Сёрмона:

— Фарок проводит вас в башню Старого единорога, леди.

Это прозвучало как уведомление об окончании аудиенции. Наверно так оно и было. Я поднялась и направилась к выходу, где меня ждал очаровательный Фарок с нежной улыбкой на губах. Он проводил меня по лабиринту замка, а в галерее того самого садика нам преградил дорогу Кирилл Оршанин. Он сумрачно взглянул на юношу, положив руку на эфес меча, но тот звонко рассмеялся, вскинув руки.

— Передаю вашу королеву с рук на руки её верному рыцарю. Помяните меня в своих молитвах, светлая леди Звёзд.

И развернувшись, отправился обратно.

— Что-то случилось, Дарья Ивановна? — встревожено спросил Кирилл, глядя на меня.

— Не здесь, — ответила я и пошла дальше.

Антон ждал нас в башне. Взглянув на меня, он тоже забеспокоился.

— Да на вас лица нет, командор. Что-то случилось?

Я подошла к столу и положила на него свёрток. Развернув ткань, я взяла в руки перстень Кристофа. У нас с ним были одинаковые обручальные перстни с такими вот невзрачными кристаллами, которые на наших руках разгорались синим цветом. Его камень становился насыщенно синим, похожим на сапфир, а мой был светлее, с лёгким лиловым оттенком. Вот и теперь, стоило мне взять его в руки, перстень преобразился. Жаль, что он был велик для меня. И всё же я сунула в него средний палец и с удивлением увидела, что он идеально сел на него. Что ж, всё-таки, это магический перстень.

Я взяла в руки эфес меча. Не знаю, правильно ли я делала, но мне вдруг захотелось с кем-то поделиться своей бедой. Взяв эфес в руку, я положила указательный палец на кровавый рубин, и с обеих сторон тут же выдвинулись острые рога полумесячной гарды, развёрнутой от эфеса. Я чуть сдвинула палец вперёд, и тут же в воздухе засеребрился призрачный клинок. «Проекция», словно услышала я голос Кристофа. Я нажала на рубин, и эфес в моей руке стал тяжёлым, а по клинку пробежало голубое свечение, и засверкали древние руны. «Материализация». Я убрала палец с рубина, и клинок потемнел и приобрёл обычный вид тщательно отполированного старого металла. Отыскав на эфесе голубую бирюзу, я коснулась её, и из головки эфеса выдвинулось маленькое золотое распятие. Я почувствовала, как на глаза наворачиваются слёзы. Кристоф всегда молился перед боем, воткнув меч в землю и опустившись на колени перед этим распятьем. Мне тоже сейчас хотелось молиться, но я не знала, о чём должна быть эта молитва.

— Это что, фокус? — озадаченно спросил Кирилл, настороженно глядя на меч.

— Нет, это просто меч, — ответила я и быстро в обратном порядке проделала те же действия, чтоб превратить его в старый потемневший эфес. — Ложитесь спать. Я посижу в кресле у окна. Мне всё равно сейчас не уснуть.

— Вы уверены? — с беспокойством взглянув на меня, спросил Антон.

— Да, — я положила эфес на стол и закинула его тканью. — Ложитесь. Время идёт.

Они сняли пояса с ножнами, стащили с плеч тоги, кольчуги и камзолы и, скинув сапоги, забрались на широкую кровать. Похоже, им было неловко оттого, что они занимают единственное ложе в нашей комнате. Я подошла к окну и села в кресло. Мне хотелось плакать, но почему-то не получалось. И я просто сидела, вспоминая те дни, что провела вместе с Кристофом. Я была очень, бесконечно счастлива, может, потому так больно мне было отпускать его. И он так любил Алика, носил его на руках, мастерил ему игрушки. Как я могла подумать, что он просто забыл своего сына? И как я не почувствовала, что его не стало? Ведь когда-то все его раны отзывались болью в моём теле? Наверно он был уже слишком далеко от меня.

Я не знаю, сколько я так просидела, когда Кирилл заворочался и, подняв голову, посмотрел на меня, а потом сполз с кровати и, подойдя, сел рядом со мной на пол.

— Мне тоже не спится, — тихо, чтоб не разбудить Антона, проговорил он. — Что это за меч, Дарья Ивановна? Вы ведь из-за него так расстроились?

— Этот меч я должна передать Алику, — призналась я. — Он принадлежал его отцу. Он погиб.

— Вы только что узнали об этом у эльфов?

Я