Бросается в глаза облегчение, с которым она находит повод поскорее уйти.

— Да, увидимся.

Я закрываю за ней дверь, раздумывая над тем, что она сказала, и еще больше убеждаясь в том, что в убийстве Нины все не так однозначно, как Ева пытается меня убедить. Кто-то что-то скрывает.

Но кто?

Глава 25

Я ПОЛАГАЛА, ЧТО УТРОМ МЫ С ЕВОЙ ПОЙДЕМ К ТАМСИН ВМЕСТЕ. Но, выглянув в окно, вижу, как она торопливо шагает прочь по своей подъездной дорожке, как будто куда-то опаздывает. Я проверяю часы: сейчас всего десять, а Тамсин ждет нас к десяти тридцати, значит, Ева, видимо, решила до завтрака быстренько пробежаться. Странно только, что она не надела костюм для бега.

Быстро поднявшись в кабинет Лео, смотрю, как Ева идет через сквер. Уже почти дойдя до ворот, она вдруг берет левее и, вместо того чтобы выйти из «Круга», направляется к дому Тамсин. Значит, это я перепутала время — Тамсин, видимо, сказала десять, а не десять тридцать, — я бегу вниз, нахожу кроссовки и быстро выскакиваю из дома, удивленная тем, что Ева за мной не зашла. Но, может, она решила, что я уже там.

Я бегу и к дому Тамсин подхожу всего на пару минут позже, чем Ева. Как и некоторые другие жители комплекса, Тамсин и Коннор остеклили крыльцо, и, открыв внешнюю дверь, я слышу разговор, происходящий за внутренней дверью. Я собираюсь постучать, но замираю и прислушиваюсь:

— …Она подтвердила, что эта журналистка с ней больше не связывалась? — спрашивает Тамсин.

— Не совсем.

— А ты спросила, куда она уходила во вторник?

— Говорит, ездила обедать с подругой.

— И ты ей веришь?

— Ну да, почему нет?

— То есть она так и не сказала, что журналистка с ней больше не связывалась?

— Нет. Она как-то ушла от ответа.

— Ева, я волнуюсь. Что, если она пытается что-то откопать?

— Например, что?

— Например, кто на самом деле убил Нину.

Я замираю.

— Тамс, слушай, ну ты опять за свое? — Судя по г­олосу, Ева едва сдерживает вздох.

— Ева, Оливер Нину не убивал.

В сердце — барабанная дробь.

— Ты говоришь так, как будто у тебя есть доказательства. — Голос Евы звучит уже резче. — Может, они у тебя есть, Тамс? Сумеешь доказать, что Оливер ее не убивал? Потому что если нет, то, может, тебе лучше смириться с тем, что убил именно он?

— Он часто ходил посидеть в сквере.

— Кто?

— Оливер. — Кажется, Тамсин вот-вот расплачется. — Нина мне об этом как-то сказала — что иногда после долгого дня на работе он оставляет машину перед домом, а сам идет в сквер и какое-то время там сидит — мозги проветривает. Иногда, увидев, что он приехал, она тоже шла к нему и они сидели вместе.

— Но... ты сказала об этом полиции?

Голос Евы дрожит, она явно напугана, и я делаю шаг назад, не уверенная, что готова услышать ответ Тамсин. Я хочу уйти, мне следует уйти и вернуться позже, когда они завершат этот интимный разговор. Но я боюсь, что они услышат мои шаги по дорожке, к тому же теперь, отодвинувшись назад, я уже и не слышу, что они говорят, — по крайней мере, слышу не отчетливо. И вдруг у меня вырывается такой резкий вдох, что, боюсь, они его услышали; сердце снова колотится как сумасшедшее. Неужели Тамсин обмолвилась, что у Коннора был роман с Ниной? Да, похоже, она сказала именно это, недаром Ева говорит в ответ, что Тамсин нужно с ним поговорить. А потом добавляет что-то про Уилла, и до меня доносятся слова «заходить к Нине» и «дырка в заборе», и голова моя вовсе идет кругом.

— Я думаю, любой способен на убийство, если чувствует угрозу, — выкрикивает Тамсин так пронзительно, что я отчетливо слышу каждое слово.

Ответа Евы я не слышу, но тут до меня доносится мое имя, и я холодею от страха, что сейчас меня обнаружат и поймут, что я подслушивала. Но, вместо того чтобы распахнуть входную дверь, они уходят: я слышу, как их шаги удаляются по коридору, и на меня накатывает облегчение, так что ноги подкашиваются, пока я не спохватываюсь, что мне предстоит встретиться с ними лицом к лицу. Не представляю, как это возможно, как я буду сидеть и пить с ними кофе, — дело даже не в том, что я услышала, а в стыде от того, что я стояла и подслушивала. Но придется взять себя в руки.

Я выжидаю еще пару секунд, вытираю взмокшие ладони о джинсы, делаю глубокий вдох и стучусь.

Тамсин открывает дверь.

— Извини, я опоздала, — говорю я, прерывисто дыша, чтобы казалось, будто я бежала.

Она смотрит на меня так, будто знает, что последние пять минут я стояла у нее на крыльце.

— Ты не опоздала. Договаривались на десять тридцать.

— Ой, извини, — произношу я, вспыхнув. — Я просто увидела, как Ева выходит из дома, и решила, что, наверное, перепутала время. Прийти попозже?

Она открывает дверь шире.

— Не говори ерунды, входи!

— Спасибо.

Я медленно стаскиваю кроссовки — тяну время, потому что нервы разыгрались еще больше. Иду за Тамсин по коридору в кухню. Здесь царит прекрасный минимализм, сплошь четкие линии и идеальный порядок. По сравнению с моей кухней, где рабочая поверхность загромождена кулинарными книгами, а дверь холодильника пестрит фотографиями, тут безупречно. И спокойно. Я вдруг ощущаю прилив уверенности. Я справлюсь.

— Привет, Элис! — машет мне Ева. — Добро пожаловать в суперчистый дом Тамсин.

— Очень красиво, — говорю я, оглядываясь по сторонам. — Просто потрясающе, если учесть, что у тебя двое маленьких детей.

— Мне просто необходимо, чтобы дома был порядок. По-моему, это единственная сфера, которую я могу реально контролировать, единственное, где я — главная. — Тамсин смеется и добавляет: — Единственная часть моей жизни, которая принадлежит мне.

Ага, вот оно промелькнуло опять, это слабое место. Она подходит с кофейником, и я ей улыбаюсь.

— Думаю, у нас у всех время от времени возникает это чувство — будто мы потеряли контроль. У меня тоже так было, когда я узнала об убийстве.

Видя, как она напряглась, я жалею о сказанном. Не надо было упоминать убийство после того, что я только что услышала.

— Что ты почувствовала? — спешит Ева мне на помощь.

— Все, во что я верила, оказалось ложью. И дом оказался не таким, каким я его считала, и Лео — не тем, за кого я его принимала. Я почувствовала, как будущее, которое я выстроила у себя в голове, разваливается на глазах. Происходило что-то такое, чего я не могла контролировать. Я понимаю, звучит пафосно, но меня это ужасно выбивало из колеи.

— А теперь? — спрашивает Тамсин. — Есть ощущение, что у тебя все опять под контролем?

— Я постепенно его восстанавливаю. Мне уже удается оставаться в доме одной, хотя спать наверху я себя до сих пор не могу заставить. А вчера я сказала Лео, что мне нужно побыть одной, и на эти выходные он остается в Бирмингеме.

Тамсин приподнимает бровь:

— И он согласился?

— Да. Пока.

Она подталкивает ко мне тарелку с домашним овсяным печеньем.

— А не лучше было бы поступить так, как ты сначала решила, — уехать?

— Этот вариант я больше не рассматриваю, — говорю я и беру печенье.

— Интересно почему?

— Тамс, — мягко предостерегает Ева.

Тамсин пожимает плечами:

— Извини. Я это не к тому, что мне хочется, чтобы ты уехала. Просто любопытно, вот и все. Если ты спишь внизу, значит, в доме тебе некомфортно.

— Ты права, я еще не вполне освоилась. Но я над этим работаю.

Эва обменивается с Тамсин коротким взглядом.

— Если эта журналистка снова с тобой свяжется, она удивится, что ты до сих пор живешь в доме, — говорит она.

Ремарка выходит неуклюжей, но Ева всего лишь пытается выяснить то, что интересует Тамсин.