— То есть у него с Ниной все-таки ничего не было? — спрашиваю я, приступая к своей порции десерта.

— Нет. Но ему хотелось.

— О! — вырывается у меня, и я опускаю вилку. — И каково тебе было, когда ты это услышала?

— Как ни странно, нормально, ведь то, из-за чего я столько времени мучилась, наконец прояснилось. — Тамсин поворачивает тарелку и отламывает кусочек кофейного торта. — За несколько месяцев до смерти Нина начала отдаляться, — рассказывает она мне то, что я уже знаю от Евы. — Я думала, ей не понравилось, что я попросила контакты ее психотерапевта. Она помогала мне разобраться с эмоциями как подруга, не как психотерапевт, а я чувствовала, что нуждаюсь в профессиональной помощи, оказывать которую мне она не имела права. Я боялась, что она обиделась, тем более что контактов она мне так и не дала.

— Я посещала психотерапевта, когда умерли мои родители и сестра, и не знаю, что со мной было бы, если бы не это. Но... Нина сама ходила к психотерапевту?

— Да, так делают многие психотерапевты. Кто-то — потому что ему действительно нужна помощь, а кто-то считает, что это поможет ему профессионально вырасти. Думаю, в Нинином случае было и то и другое. — Тамсин втыкает вилку в торт. — Ну, как бы то ни было, меня она больше не хотела видеть не из-за того, что я ее обидела, а из-за Коннора. Он носил ей свое виски, чтобы она попробовала, и я нормально к этому относилась. Сама я виски терпеть не могу и была рада, что Коннор нашел того, кто разделяет его страсть. Но однажды вечером он попытался ее поцеловать. Она его оттолкнула, но проблема с Коннором в том, что ответа «нет» для него просто не существует. Он стал упорствовать, и тогда Нина пригрозила, что скажет мне. Коннор взмолился, чтобы она этого не делала, и в конце концов она согласилась. Но сказала, что он для нее больше не существует и теперь она его презирает за то, что он хотел меня обмануть.

— И Коннор с этим смирился? С тем, что стал для нее пустым местом?

Тамсин смотрит на меня, прищурившись:

— Я понимаю, к чему ты ведешь. Хочешь спросить, не мог ли он так сильно на нее разозлиться, чтобы захотеть убить?

— Нет, я совсем не это имела в виду, — говорю я, чувствуя, как вспыхивают мои щеки. И дело вовсе не в опасении, что кто-то нас услышит. Куда больше меня поражает то, насколько буднично она это говорит. К тому же у меня все не идут из головы слова Лорны — этот разговор, как и многие другие, мог быть заранее спланированной постановкой. — Я поражаюсь, что тебя не возмутило то, что он поцеловал Нину.

Тамсин отодвигает пустую тарелку в сторону и откидывается на спинку стула.

— Конечно, мне это неприятно. Очень! Но облегчение, которое я испытала, узнав, что Нина от меня отдалилась из-за того, что ей было передо мной неловко, куда важнее того, что Коннор ее поцеловал. — Ее зеленые глаза пристально смотрят на меня. — Ты меня понимаешь, Элис?

Я медленно киваю. Я ее понимаю, потому что ложь Лео и мне, и другим обо мне потрясла меня не меньше, если не больше, чем то, что Нину убили в нашей спальне.

— И Коннор все это тебе рассказал? — Я стараюсь, чтобы она не расслышала в моем вопросе скепсиса.

— Да.

— Ну, здорово, что вы все это обсудили и уладили.

Тамсин кивает со счастливой улыбкой.

— Мы договорились начать с чистого листа: что было, то было, надо двигаться дальше. — Она смотрит на мой кусок кофейного торта: — Ты не будешь?

Я смеюсь и пододвигаю тарелку к ней:

— Ешь! Мне все равно пора бежать.

Глава 27

ПО ДОРОГЕ ДОМОЙ У МЕНЯ ЗВОНИТ ТЕЛЕФОН, но, пока я перекладываю пакеты в одну руку, сую цветы под мышку и достаю телефон из кармана, звонок переключается на голосовую почту. Я прослушиваю сообщение от Лео и выдыхаю с облегчением, когда он говорит, что Джинни и Марк пригласили его на выходные к себе: я чувствовала себя виноватой из-за того, что он там один. Телефон звонит опять, и я улыбаюсь, увидев, что это Джинни.

Я останавливаюсь и ставлю пакеты на землю между ног.

— Да, я знаю, что Лео в эти выходные у вас, — говорю я, понимая, что она сочтет необходимым мне сообщить.

— Это ведь ничего? — встревоженно спрашивает она. — Марк сказал, что мы должны его пригласить.

— Да, конечно! Наоборот, это очень мило.

— Я не хочу, чтобы ты решила, будто мы встали на его сторону.

— Ничего такого я не решила. Ты ведь и мне говорила, что я могу у вас остановиться, помнишь?

— А что у тебя с выходными? Запланировала что-нибудь приятное?

— Пригласила на ужин Еву, Тамсин и Мэри с мужьями. Приготовлю карри, ничего грандиозного.

— Звучит неплохо!

— Слушай, мне надо бежать, я как раз несу продукты из магазина, а на улице довольно холодно. Давай созвонимся после выходных?

— Конечно! Позвоню в понедельник.

Я иду дальше, продолжая прокручивать в голове разговор с Тамсин. Представляю, какое облегчение она испытала, узнав, что Коннор не был любовником Нины, потому что это, наверное, просто ужас, когда такое постоянно на тебя давит. Но если она не рассказала полиции о привычке Оливера сидеть в сквере после работы, желая защитить Коннора, то теперь ее, по идее, должны терзать муки совести? А ее, судя по всему, ничего не терзает, и это значит, что она, видимо, все рассказала, но в полиции не отнеслись к этой информации серьезно. Или же я права и оба разговора — и тот, что я подслушала вчера, и тот, который только что состоялся между мной и Тамсин, — нарочно разыграны для меня.

Направляясь к дому, я срезаю через сквер, случайно поднимаю взгляд и вижу размытое лицо за окном кабинета. Сердце уходит в пятки. Видимо, Лео заскочил взять что-нибудь перед тем, как ехать к Джинни и Марку. Мог бы вообще-то сказать в голосовом сообщении, что планирует заглянуть домой. Если бы он это сказал, я бы зашла еще выпить чашку чая, только чтобы с ним не встречаться. Не хочу, чтобы он давил на меня и вынуждал позволить ему вернуться.

Я кладу пакеты с покупками на пол в прихожей и жду, что сейчас он появится на верхней площадке лестницы.

— Лео! — зову я.

Ответа нет, поэтому я поднимаюсь на второй этаж и открываю дверь его кабинета. Пусто. Заглядываю в гостевую спальню, она тоже смотрит во двор — так что я могла перепутать окна. Я продолжаю его звать. Останавливаюсь на пороге нашей спальни. Она вроде бы пустая, но в воздухе угадывается нечто, — возможно, запах его лосьона после бритья, — указывающее на то, что он здесь был. Дверь в ванную приоткрыта. Я скрепя сердце направляюсь к ней.

— Лео, ты тут? Надеюсь, ты не прячешься за дверью, чтобы меня напугать? — Я стараюсь говорить веселым тоном, но внутри вся дрожу при мысли, что он может на меня наскочить.

Толкаю дверь, и она громко ударяется о стену. Эхо прокатывается по дому, как будто выстрел из пистолета звучит снова и снова. Какая глупость — только сама себя напугала.

Я спешу обратно в спальню и вдруг резко останавливаюсь, увидев, что фотографию в рамке, которую я храню на комоде, — на ней мы с Лео в Харлстоне — кто-то положил лицом вниз. «Очень смешно!» — сердито думаю я и спускаюсь вниз, громко топая и все больше распаляясь: ну что за идиотские забавы! Видимо, увидев, что я иду через сквер, Лео сразу спустился в кухню.

Но похоже, его нигде нет. Не мог же он, пока я входила с парадного крыльца, улизнуть через стеклянную дверь в сад и спрятаться за домом, чтобы со мной не встречаться?! «Но разве ты сама не хотела того же? — спрашивает голос в голове. —