— Никто больше не проснулся? — спросил я.

— Похоже, что только вы, сэр, — сказал он. — Я считаю, что те, кто ложится спать до полуночи, продолжают спать и во время внеплановых остановок.

Мне стало любопытно, и я спросил:

— Часто ли это происходит?

— Нет. Не совсем.

— Что случилось? Мы сломались?

— Нам надо поднять давление пара, — сказал он.

— Тогда, я уверен, у меня есть время выйти и покурить на свежем воздухе, — сказал я.

— Полагаю, что это так, сэр, — сказал он. — Но я бы не стал забредать далеко. Как только все будет готово, мы отправимся. Я подам сигнал, но только пару раз, а потом мы отправимся, несмотря ни на что. Мы не будем задерживаться, только не здесь. Не между полуночью и двумя часами.

А потом он прошел мимо меня, размахивая фонарем.

Меня заинтриговали его слова о том, что нельзя задерживаться. Я посмотрел на развевающуюся траву и огни, которые, как я теперь понял, были не так уж далеко. Я достал свои принадлежности, свернул сигарету, поднес к ней спичку и затянулся.

Я не могу объяснить, что мной овладело. Наверное, странность момента. Но я решил, что будет интересно пройтись по высокой траве, чтобы измерить ее высоту и, возможно, поближе рассмотреть эти огни. Я прошел немного, и через несколько мгновений оказался глубоко в траве. Пока я шел, земля наклонялась вниз, а трава, словно что-то шептала на ветру. Когда я остановился, трава была у меня над головой, а позади меня, где земля была выше, высокая трава блестела в лунном свете, как ряды наконечников копий, высоко поднятых армией воинов.

Я стоял посреди травы, курил и прислушивался, нет ли активности со стороны поезда, но не услышал ни железнодорожника, ни звука готовящегося к отправлению поезда. Я немного расслабился, наслаждаясь прохладным ночным ветром и тем, как он гуляет по прерии. Я решил прогуляться, пока я докуриваю сигарету, раздвигая траву на ходу. Я все еще мог видеть огни, но они всегда казались дальше, чем я думал, и мое движение в их сторону не приближало меня к ним; они удалялись, словно горизонт.

Когда я докурил сигарету, я бросил окурок, прижал каблуком, вдавливая в землю, и повернулся, чтобы вернуться к поезду.

Я был немного удивлен, обнаружив, что не могу найти тропинку, по которой я шел. Конечно, трава должна быть примята или отодвинута в сторону, когда я проходил мимо, но никаких признаков этого не было. Она быстро восстановилась. Я не мог найти подъем, с которого спустился. Положение луны было невозможно определить, хотя лунного света было предостаточно; луна ушла и оставила свой свет там.

Постепенно я начал беспокоиться. Я каким-то образом заблудился, а поезд скоро должен был отправиться, и меня предупредили, что никто не будет ждать.

Я подумал, что будет лучше, если я перестану метаться по траве и просто остановлюсь, чтобы не заблудиться еще больше. Я пришел к выводу, что не мог уйти слишком далеко от железной дороги, и что я смогу услышать железнодорожника, если он возвестит об отправлении.

И вот я стоял в высокой траве, словно какой-то дурак. Потерявший из виду поезд и внимательно прислушивавшись, когда окликнет меня мужчина. Я все время оглядывался по сторонам, пытаясь найти дорогу назад, туда, откуда пришел. Как я уже говорил, было логично предположить, я не мог так далеко отойти. Кроме того, как я уже говорил, ночь была очень хорошо освещена, лунного света было предостаточно. Он лежал на высокой траве, как мазок сливочного сыра, поэтому мне было немыслимо, что я заблудился за такое короткое время, пройдя такое небольшое расстояние. Я также рассматривал эти огни в качестве ориентиров, но они двигались, порхали, как бабочки, так что использовать их как маркеры было невозможно.

Я заблудился, и меня начала посещать тревожная мысль, что я могу опоздать на поезд и остаться тут один. Было бы достаточно плохо опоздать на поезд, но здесь, в этой глуши, если меня никто не найдет в течение некоторого времени, я могу умереть с голоду, или быть съеденным дикими животными, или умереть от облучения.

В этот момент я услышал, как кто-то идет по траве. Звук не был прямо надо мной, но был близко, и, конечно, моя первая мысль была, что это человек из поезда пришел искать меня. Я начал звать его, но замешкался.

Я не могу полностью объяснить моих колебаний, но какая-то часть меня чувствовала тревогу, и поэтому вместо того, чтобы позвать на помощь, я просто стал ждал. Шум становился все громче.

Я осторожно раздвинул пальцами траву, посмотрел в направлении звука, сквозь траву пробивались несколько человек, все они были необычно лысыми, лунный свет отражался от их голов, как от зеркал. Трава распахнулась, когда они подошли ближе, и закрылась за ними. На краткий миг я почувствовал облегчение: должно быть, это другие пассажиры или сотрудники поезда, посланные на мои поиски, и они направят меня обратно к поезду. Это был бы неловкий момент, но в конце концов все закончилось бы хорошо.

И тут я кое-что понял. Я не воспринимал то, что видел. Они имели человеческую форму, но… у них не было лиц. Была голова, и были места, где обычно должны быть нос, глаза, рот, но эти места были лишь с углублениями. Лунный свет собирался на этих блестящих, белых лицах и отражался от них. Это были огни в траве, и именно поэтому огни двигались, потому что двигались безликие люди. За ними были другие огни, далеко-далеко, и я сделал вывод, что в траве было много этих человекообразных существ, двигающихся ко мне и удаляющихся. Они двигались рывками, как будто корчились на сковородке. Они проталкивались сквозь траву и расходились веером, у некоторых из них были палки, и они били ими по траве перед собой. Я могу добавить, что по мере того, как они это