Шрифт:
Закладка:
«Только что стало известно, что последний Американский Орел в возрасте двух лет скончался прошлой ночью в золотой клетке, где он содержался для всеобщего обозрения. Ходят слухи, что гибель этой самой знаменитой из всех птиц Америки — дело рук тех же советских шпионов, которые подозреваются в уничтожении марсианской экспедиции. Всем известно, что возвращение экспедиции должно было стать кульминационным моментом великого праздника. И этот коварный, гнусный удар по нашему престижу сопровождался жестоким и бесчеловечным актом — уничтожением последнего Американского Орла. Обстоятельства дела будут расследованы. Золотая клетка — великолепное и дорогостоящее произведение искусства — будет передана в Смитсоннанский музей. Конгрессмен Слобберлотц внес законопроект, требующий в качестве ответной меры назначить премию за каждого убитого медведя».
Бросив газету, я пошел прочь. Я брел по улицам без всякой определенной цели, пытаясь найти укромное место, чтобы побыть одному. Только бы немного прохладного воздуха, всего лишь глоток чистого воздуха… Но и на берегу бывшей реки воздух был такой же душный и спертый. Я без сил повалился на скамейку.
Не помню, где я был и что делал. Помню, что вдруг услышал на каком-то дереве пение несуществующей птицы и остановился. У меня закружилась голова, подкосились ноги, и вдруг чья-то рука поддержала меня. Я повернулся и увидел перепуганную Либби.
— Фитц! О, Фитц! Где ты был? Почему ты здесь? Я искала тебя весь день. Тебя нигде не было. Тогда я подумала — может быть, ты у реки…
Я что-то пробормотал.
— Ну, ничего. Сядь посиди со мной немного. Все будет хорошо, — сказала она с материнской заботой. — Садись.
В ее глазах стояли слезы. Фонарики, спрятанные в гуще искусственных листьев, бросали на ее лицо цветные блики. И тут я посмотрел на Либби так, как еще никогда не смотрел, и понял, что никогда не смогу с ней расстаться.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Сокращенный перевод с английского А. Чапковского
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
♦⠀♦⠀♦⠀♦⠀♦⠀♦⠀♦⠀♦⠀♦⠀♦⠀♦⠀♦⠀♦
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Послесловие
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
История Алека Фитцсиммонса, космонавта и орнитолога, закончена. Он так и не нашел себе места в Америке 1989 года — он оказался для нее слишком честен и человечен. И, конечно, он не смог выполнить возложенную на него миссию, — да кстати, уже сама задача была поставлена нелепо: Фитцсиммонсу предлагалось ведь не спасать вымирающих орлов от гибели, а всего лишь оттянуть эту гибель до празднества (а далее — хоть трава не расти!).
Леона Райноу нарисовала в романе страшный мир, где солнце не проглядывает сквозь пелену смога, где воздух ядовит, где не текут реки, не поют птицы, не растет трава, где вместо деревьев — декорации. Где декорация все: празднество и медицинская помощь, ибо тяжелых больных не лечат, а убивают. И научные исследования — тоже декорация, ведь информация зря лежит в контейнерах и запасниках, ибо познание утратило главную цель — оно не служит людям. И даже в экспедиции к Марсу главным оказывается политическая шумиха. И демократические институты — президент, вице-президент, сенат, конгресс — тоже декорация, за которой скрывается только один режиссер Бенедикт-Наполеон Бонапарт.
Конечно, мир, встающий на страницах романа — это фантастический мир. Лишь одним приемом пользовалась Леона Райноу, когда писала «Год последнего орла», — гиперболой. И ее гиперболы подчас прямолинейны и грубоваты — Леону Райноу никак уж не назовешь тонким сатириком. Но зато ее можно назвать честным человеком и честным писателем, ведь в сегодняшней жизни своей страны она увидела реальные явления, которые грозят превратить Америку в бетонно-машинную пустыню, где совсем уже не будет места ни деревьям, ни птицам, ни людям, ни человечности. И она написала свой роман, который весь звучит, как крик о грядущей опасности.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
№ 5
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Геннадий Файбусович
Марципанов, или 1001-й научно-фантастический рассказ
Чем только не занимаются люди!
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Раз в неделю, по пятницам, Марципанов ездил на свидание с ней. Садясь в турбопоезд на Савеловском вокзале, Марципанов словно не замечал толпы, не чувствовал толкавших его кулаков и локтей, не обижался, когда наступали ему на ноги. Битых полтора часа, под гроздьями сумок и сеток, притиснутый к окну, он смотрел на летящие мимо поля, перелески, шлагбаумы — и ничего не видел. Всю дорогу он неотступно думал о ней, только о ней.
И сегодня все было, как всегда.
С тем же остановившимся взглядом, точно завороженный. Марципанов встал, протянул руку за авоськой; тремя минутами позже он съехал по непросохшему лентоходу с платформы. Миновал почту, ларек, трасформаторную будку. Обогнул дачу с верандой, где знакомый пенсионер по обыкновению ковырялся в домашнем радиотелескопе. Дождь начал накрапывать снова. Марципанов не замечал его.
В сумерках, подходя к своей даче. Марципанов никого не встретил. И прекрасно: не надо здороваться. Он нацелился прыгнуть через кювет, но поскользнулся и с трудом выбрался, отряхивая полы плаща. Поправил видавшую виды шляпу. Воровато скрипнул калиткой.
Она ждала его. В полутьме поблескивали ее никелированные панели. Темно светились циферблаты. Она была прекрасна.
Убедившись, что никто в его отсутствие не заглядывал в сарай. Марципанов поспешил по мокрой тропинке к крыльцу. Войдя в дом, вытряхнул из сетки на стол содержимое. Разлезшиеся бумажные кульки с харчами не портили впечатления от обстановки. Напротив, они гармонировали с ней. В комнате изобретателя царил хаос, чтобы не сказать хуже.
Почему-то так получается, что великие люди проводят лучшую часть своей жизни в ничтожестве, одеваются в рубище или в крайнем случае в плащ, заляпанный глиной, покупают на обед ливерную колбасу и ополаскивают стаканы только накануне очень больших праздников. Говорят, Бетховену всю домашнюю обстановку заменял рояль, выполнявший одновременно роль стола: на нем покоились остатки трапезы, письма кредиторов, старые чулки и, между прочим, партитура Девятой симфонии с хором на слова Шиллера.
На рабочем столе Марципанова стояла банка с синтетическими бычками в томатном соусе. Тут же валялись раскрытая бритва, сапожная щетка и патрон с таблетками витамина «Щ» (улучшает умственные способности, укрепляет память, способствует росту больших полушарий и скорейшему выпадению волос). Под столом лежали рукописи… Этот сиротско-холостяцкий натюрморт более или менее удачно дополняли гора окурков, явно превысившая грузоподъемность
