Одинокий дом, и на мили вокруг никого, затерянный и забытый. И только вид, вид, который не переделать и не изменить, и не построить с нуля, делал эту виллу жемчужиной Теуль-сюр-мер.

Место, где синие волны тревожно вздыхали в такт биения сердца, накатывая на скалистый берег, и не решившись взять вершину, вновь покорно скользили назад в океан.

Все арки и столбы виллы заросли олеандром, но в отсутствии дождей и полива, сейчас они больше походили на спутанный клубок ниток, опутавший дом, застывший во времени и пространстве.

Анна подошла ближе к единственной ветке, чудом выжившей в этих суровых условиях, и дотронулась до нежно-розового цветка.

— Это первая вилла в Теуль-сюр-мер, — начал Дэвида, медленно подходя к ней. — Когда то хозяин железный дороги случайно оказался в этих местах, и, влюбившись в скалы красного порфирита, уходящие в синюю даль, изменил замысел, и пустил поезд вдоль никем не известной деревни. И построил здесь дом, в надежде найти тишину и уединение.

— И что же? Нашел? — спросила Анна.

Дэвид ничего не ответил, но подойдя к ней ближе, так, что, протяни руку и коснешься, произнес:

— Если бы ты так стояла под омелой, — и он указал рукой на единственную ветку, что отчаянно зацвела вопреки всему, — то я непременно поцеловал бы тебя.

— Жаль, это не омела, — лукаво ответила Анна и отступила на шаг назад.

— Всегда хотел купить дом, в котором бы я мог все сделать по своему, не так, чтобы все было уже устроено кем-то, принимаю чужой уклад, а так, как хотелось бы мне.

Анна уже поняла, что он купил эту виллу. Поняла она, что и взял он ее сюда не случайно, но слова, которые не были до сих пор произнесены вслух, даже если каждый о них думал, еще не существовали в пространстве. И как же это предвкушение было прекрасно. И ни он, ни она, не произносили их, словно последний миг, наслаждаясь друг другом, вот так, на расстоянии руки, прежде чем произнесут то, что свяжет их навсегда.

— Есть ли здесь спуск к морю? — неожиданно спросила Анна, вглядываясь вдаль.

— Нет смысла в доме, если нет рядом воды.

Анна подошла к перилам, осторожно взглянув вниз. Узкая лесенка вела к берегу, и где-то там, спрятанный в скромной зелени, узкий одинокий пляж.

Он подошел к ней, и сомкнул руки под грудью, так что она почувствовала его тяжелое дыхание на своем затылке, и, откликнувшись, Анна податливо прильнула к нему.

— Когда-нибудь я покажу тебе Шотландию, настоящие скалы, и холмы, где и море и горы, суровы и прекрасны, туда, где зелень — изумруд. Я бы опустил тебя на траву, как средневековую даму, и целовал бы так страстно и так жадно, как уставший путник приникает губами к ручью.

Она деликатно, но решительно высвободилась из его рук, и звонко засмеявшись, легко развернулась на носочках и метнулась по лестнице вниз, как бабочка порхает, так естественно и непринужденно, с ветки на ветку.

В тот миг он был самым счастливым человеком на свете, словно пьяный от любви и солнца и он теперь покорно, будто под уздцы, с обреченной радостью последовал за ней.

Конечно, это был не самый лучший пляж Теуль- сюр-мер, чуть крупнее галька, чуть круче склоны, но так интимно, что лучше не найти.

Дэвид снял с себя пиджак и постелил на гальку для Анны, а сам сел чуть поодаль, и скрестив ноги и опершись на руки, слегка откинув плечи назад, посмотрел далеко, как если б пытался заглянуть за горизонт.

Анна, даже не взглянув на пиджак, постеленный для нее, присела совсем рядышком, и положив голову ему на колени, стала играть носком туфельки с камушком, то притягивая его к себе, то мыском отталкивая. Он будто завороженный следил за этой незатейливой игрой, следуя взглядом то за туфелькой, то за камушком.

Ему видны были лишь ее спутанные волосы на коленях и очертания лица, и взгляд, устремленный вдаль.

Все еще не оборачиваясь к нему, и не меняя положение тела, она вдруг неожиданно заговорила:

— Тот корабль, на котором мы прибыли сюда, на третий день отбытия попал в шторм. Не знаю, что случилось с навигацией, но мы сбились с курса. И целых три дня, дрейфовали в открытом океане, не зная где мы, и куда плывем. Никто уже и не надеялся прибыть туда куда желал, и все молились лишь о том, чтобы приплыть куда-нибудь, где можно твердо стоять на ногах, — после этих слов она замолчала, будто собираясь с мыслями. И он не торопил ее, лишь чуть наклонившись вперед, положил руку ей на плечи, и своей узкой ладошкой она накрыла ее так нежно и почти невесомо. Немного помолчав так, словно наслаждаясь этой минутой близости, пусть только их ладони соприкасались, Анна продолжила рассказ:

— И я думала про себя, куда бы меня не принес ветер, на какой бы берег не выкинуло, я приму судьбу, какой бы она не была. И пусть на том берегу нет зелени, и пусть одни лишь камни и только ветер живет в них, я останусь в том месте, куда приведет меня судьба. И вот я здесь. И ветер и камни.

— Я так и знал, что ты вышла из пены морской, — сказал он, наклоняясь к ее лицу и целуя в губы.

Анна скользнула по его лицу рукой, и, ответив на его ласку, вновь отчего-то засмеялась.

Она думала в тот миг, что все сделала верно, и как тонкая веточка на ветру, начни с тем ветром бороться, то непременно бы сломалась, а следуя по зову природы, не сопротивляясь ураганом, а принимаю путь жизнь покорно и смиренно, оказалось там, где и должна была быть, с тем с кем и суждено, и теперь может пустить здесь корни, и расцвести в свой срок.

И он видя ее счастье, не мог не заразиться им, и чувствуя причастность к этому, и сам чувствовал себя неимоверно счастливым, держа в руках, самое прекрасное и неземное создание в руках. Никогда он не видел женщины прекраснее ее, потому что внешняя красота была в согласии с красотой внутренней.

Анна, прервав его мысли, вдруг неожиданно спросила:

— Дэвид, ты веришь в Бога?

— Оооо, милая Энн, боюсь, это будет твоим первым разочарованием во мне, а может и не первым. Но нет, большего самообмана на земле, чем