Оба-на. Азалезать-то вВолгу непросто сдыркой вживоте. Кое-как шипя ипроклиная… Тьфу! Тьфу! Тьфу! Никаких проклятий. Коли этого проклятого хватило. Чудо, что санэпидемстанция ненашла уэтого плотника холеры, как впрочем идизентерии. Признали острое отравление непонятно чем. Иклизмами мучали, имарганцовкой отпаивали. Иснова клизмами мучали. Иопять клизмами мучали. Левин даже позавидовал себе. Если так его крекс-фекс-пекс работает, тоонпросто крутой колдун. Тут стаким даром ого-го как развернуться можно. Оставалось только выяснить, как это работает. Что главное— проклясть, или «крекснуть-фекстнуть», аможет настроение важно. Точнее, боль. Накостре, когда верёвку проклял, ему больно было, исейчас, когда пальцем заскорузлым своим Коля внего ткнул, ажслёзы изглаз прыснули. Может, разозлиться надо накого? Нунет, незлился жеоннаверёвку. Что сказать? Нужен эксперимент. Попробовать проклинать редисок всяких вразных жизненных ситуациях.

Кое-как, шипя истараясь никого непроклясть, Владимир Ильич бочком испрогибом спины вполз назаднее сидение пепелаца.

—Что такое, корреспондент?— озаботился дядя Жора, видя эти телодвижения.

—Аппендицит десять дней назад вырезали. Сегодня только выписали. Сгибаться немогу,— отдыхиваясь истараясь вытянуть ноги, пояснил Костик.

—Бывает. Аккуратно повезу.

Необманул. Через полчаса неспешной езды какими-то тайными тропами подворам без ускорений иторможений перед красными светофорами они подъехали кзданию состеклянными стенами. Первому, должно быть, вСССР. Да, что самое печальное— вылезать изВолги тоже пришлось. Всё. Сейчас пообщается сдиректором— идомой. Насегодня приключений хватит.

Вообще, мог быиполежать недельку дома. Никакой спешки небыло. Шило только водном месте. Как же— молодое тело, гормоны, нужно спешить жить. Ещё ихолерик достался вреципиенты, неможет наместе сидеть идуму думать.

Вольф Николаевич Седых— директор издательства «Прогресс» ибатин бывший одногруппник, аранее заведующий сектором развитых капиталистических стран Отдела международной информации ЦККПСС— ругался скем-то потелефону. Нематом, ногрозно. Ипорыкивал даже. Зная дядю Волеслава как спокойного уравновешенного человека, который ещё иулыбается почти всегда, можно было струдом представить, что нужно совершить его собеседнику, чтобы превратить этого человека врыкающего тигру.

Лица директора Левин невидел исам разговор неслышал, онсидел вприёмной ипереглядывался совздыхающей бабулькой, похожей наАнну Ахматову— такое жедлинное лицо, совсем неодухотворённое.

—Довели аспиды. Бумаги уних мелованной нет. Ох, согнём играют. Устроит имВолеслав Николаевич,— покачала головой старушка, сочувствуя аспидам.— Заходи Костик, вроде закончил разговор, тыхоть его нерасстроишь чем, атовчера надавление жаловался.

—Таблетку тогда дайте ему. Сдавлением нешутят,— вспомнил свою преждевременную кончину Владимир Ильич.

—Да, десять минут назад заставила выпить,— тяжко вздохнула Анна неАхматова— Анна Михайловна— вечный секретарь товарища Седых, ещё сработы вЦК.

Громовержец выглянул вдверь наголоса и, увидев Костика, мотнул головой, даже улыбнулся.

—Заходи. Анна Михайловна, чайку мне сконьячком, аКосте без. Исоедините меня спосольством вАргентине, будем расстраивать посла нашего.

Расстроили. Там уже или ещё полночь. Так что звонок переадресовали домой кпослу, разбудили. Сначала переговорил ссупругами Квасиными сам дядя Волеслав, заверив, что ничего страшного— обычный аппендицит. Потом Костик отвечал, где ичто унего болит. Владимир Ильич старался говорить поменьше, чтобы невыдать себя какой ерундой, память-то реципиента памятью, нослучайно брякнет чего, что Костик точно сказать немог. Закончил разговор Левин, удивив «приёмных» родителей.

—Бать,— аименно так Костик отца называл,— мне очень нужны джинсы Леви Страус женские— напуговицах, аненамолнии, сорок восьмого размера. Нет, недля невесты инедля девушки. Вбольнице медсестра замной ухаживала, бульоны куриные варила, сейчас перевязки будет делать. Нет. Это взрослая женщина, иунеё муж есть. Просто случайно проговорился, что выдипломаты, апотом уже неудобно было отказывать. Спасибо, батя. Да, ясзавтрашнего дня начну работать, вот сижу удяди Волеслава вкабинете, пришёл заявление оприёме наработу писать. Нувсё, давайте там, обнимаю. Маму поцелуй заменя. Спокойной ночи.

—Правда устраиваться прямо сейчас больной будешь? Тебе, Костик, может, деньги нужны? Ичто это заистория сджинсами, тебя там незаставили эти джинсы попросить?— засыпал Владимира Ильича вопросами директор, едва тот трубку телефона положил нарычажки.

—Дядя… Волеслав Николаевич, уменя квам просьба огромная.

—Всё-таки деньги нужны?— вскинулся «дядя»

—Нет. Ятут хочу статью одну написать…

—Ого! Про больницу?

—Нет. Дядя Волеслав, авынеможете мне сделать удостоверение внештатного корреспондента хорошей газеты?— смог, наконец, добраться досути Левин.

—Нет. Пока нерасскажешь.

Н-да, по-простому невышло. Дядя, онхоть идядя, ноонещё ибывший работник ЦКинынешний директор одного изкрупнейших издательств страны исамого специфического.

—Язадумал написать статью оразвитие спорта вколхозах московской области.

—Ты⁈— даже глаза налоб полезли уСедых.

—Мне очень нужно. Яобещал…

—Джинсы обещал, статью оспорте обещал. Тынивочто невлип там, Костик, всвоей больнице? Может, лучше язвякну кому изкомитета?

—Дабог свами! Явам статью напроверку принесу.

—Н-да. Понятно, что ничего непонятно. Ладно. Вот тебе листок, вот образец. Сиди, пиши заявление оприёме наработу сзавтрашнего дня. Инеделю ятебе даю навыздоровление. Повнештатнику: даничего страшного, исполнимое желание. Через недельку сделаю. Фотографию принеси, уАнны Михайловны размеры уточни.

—Аможно завтра утром, хоть временное? Ядоговорился встретиться спредседателем колхоза завтра. Хотелось быкакую-нибудь корочку ему показать.

—Вот натворил ты, Костик. Ладно. Удостоверение временное, без корочки, журнала «Иностранная Литература», ятебе добуду завтра кдесяти. Подойдёшь кним сфотографией утром. Адрес знаешь?

—Знаю.

—Навахте тебе пропуск сделают, япозвоню. Сдругими газетами ижурналами сложней. Нотебе жеглавное— бумажка, как японимаю?— директор издательства «Прогресс» задумался.