заворачивает букеты и советует покупателям сезонные цветы, как в школьные годы на каникулах и по выходным. Он действительно все это делал, но этим его обязанности не исчерпывались.

Ладно, не стоит вдаваться в подробности. Вспоминая обстоятельства, которые привели его назад в семейный бизнес вместо вершин деловой карьеры, Уилл до сих пор чувствовал, что внутри все обрывается, точно лифт с износившимися проводами.

– Мы не так уж заняты по субботам, – только и сказал он. – В пятницу – да, всем нужны цветы на выходные, а в субботу после обеда они и без меня обойдутся. Зайти за вами в двенадцать?

– Отлично, – согласилась Марго.

Они как раз подошли к офису. Марго набрала код, толкнула дверь и нерешительно остановилась. Наступил неловкий момент: оба не знали, как попрощаться.

Уилл наклонился к собаке.

– Пока, Флора, увидимся в субботу.

Он поднял руку в прощальном жесте, Марго улыбнулась и помахала пальцами. Флоре надоели эти антимонии, и она втащила Марго в дверь.

19

Марго

Внезапно подкрался декабрь, пришла настоящая зима. Просыпаешься – еще темно, а после обеда темнеет уже к четырем часам. Листья с деревьев осыпались, обнажив голые ветви, безотрадно черневшие на фоне хмурого неба, и гнили под ногами.

Но когда улицы Лондона заблестели от инея и засияли мерцающими огнями, город удивительно преобразился. Ассоциация жильцов Хайгейта даже собиралась украсить светящимися гирляндами общественный туалет напротив дома Марго, хотя в конце концов отказалась от этой идеи. Выполненный в виде маленького деревенского домика, он и без того выглядел вполне живописно.

Благодаря холодам стало хотя бы меньше грязи. Марго с головой погрузилась в работу – они готовили весенне-летнюю коллекцию следующего года. Если и есть на свете противоядие от зимних холодов, так это мысли о том, какие купальники захотят носить женщины через восемнадцать месяцев.

Время летело, Рождество неумолимо приближалось, и уныние Марго с каждым днем росло. На протяжении всего года она отмечала грустные даты, зажигая свечи: дни рождения, годовщины смерти; но эти даты касались только ее самой и тех, кого она потеряла, это была ее личная и постоянная скорбь. А Рождество заключало в себе всеохватывающую боль. Каждый рекламный ролик по телевизору, каждый разговор на работе или с подругами о планах на Рождество напоминали о семье, единении, принадлежности: обо всем, чего так не хватало в ее жизни. Тем не менее декабрь приносил с собой бесконечные приглашения на вечеринки, и Марго не пропускала ни одной.

Любая вечеринка, любой разговор с незнакомцем могли перевернуть ее жизнь. Все, чего она хотела, – найти подходящего по возрасту мужчину без материальных проблем, который не называет всех своих бывших чокнутыми и не считает, что Марго хочет заманить его в ловушку. Иначе она встретит сорокалетие, а затем пятидесяти- и шестидесятилетие не с семьей, а с полудюжиной собак из приюта.

«Моя мопсопауза», – говорила одна из ее новых приятельниц по прогулкам с собакой, шестидесяти пяти лет, в счастливом разводе, обожавшая своих трех мопсов, отвечавших ей полной взаимностью.

Чего же не хватало Марго? Уютная квартира, интересная работа, множество друзей и Флора. Только в этом году все они, как назло, решили отмечать праздник со своими родственниками.

– Мы в этом году едем к родителям мужа, – сообщила на праздничном бранче Трейси. – Молитесь за меня.

В былые времена рождественский бранч начинался в одиннадцать утра и заканчивался, когда кого-нибудь стошнит или кто-то начнет целоваться с чужим бойфрендом.

Теперь они завтракали в ислингтонском пабе, куда разрешалось приводить собак, так что Марго смогла прийти с Флорой. Сара собиралась после этого отправиться за рождественскими покупками и взяла с собой одиннадцатимесячного Берти, которого тут же вверила нежным заботам Марго. Взяв на руки пухлого извивающегося малыша, Марго с наслаждением вдохнула сладкий детский запах, а Флора с тревогой посмотрела на хозяйку.

Марго улыбалась и налегала на просекко, закусывая блинчиками со взбитыми сливками, так что к концу бранча почувствовала одновременно головокружение и тошноту. Она прижимала к себе Берти, тянувшего пухлые пальчики к ее локонам, и слушала жалобы подруг, которым придется ехать на Рождество к родителям, а на День подарков – к родственникам мужа. Она пожалела Трейси, чья свекровь всегда пересушивала индейку, и понимающе кивнула, когда Сара призналась, что вместо экологичных деревянных игрушек намерена купить детям нормальные пластмассовые, как у всех друзей. Она посочувствовала Джесс, которой предстояла встреча со всеми пятью сестрами одновременно.

– Третья мировая война начнется еще до всенощной мессы, – ухмыльнулась Джесс. – А потом вернемся домой и увидим, что Санта уже принес подарки, хотя все знают, что это папа, который напился хереса и подкрепился пирожками с сухофруктами. Он не пойдет в церковь, потому что не признает организованную религию.

Хотя Марго не могла поддержать разговор – воспоминания о семейном Рождестве почти изгладились из ее памяти, она все же старалась получать удовольствие, слушая о чужих праздниках – ужасные фотографии в одинаковых свитерах, эвакуация семейства Сары, когда загорелся не только рождественский пудинг, но и бархатные шторы.

Лишь когда ждали счет – а прошло всего каких-то два часа с момента их прибытия, Джесс тронула Марго за плечо.

– А у тебя какие планы на Рождество, Марго? – мягко спросила она.

Обычно Марго праздновала с Джеффом и Дафной, но в этом году соседи решили навестить старых друзей. Запасной вариант, с Жаком и Соланж, тоже провалился – последней взбрело в голову встретить праздники со своей семьей в Ренне.

Триста шестьдесят четыре дня в году Марго успешно притворялась, что рада своей независимости. И только двадцать пятого декабря она становилась самым одиноким человеком на свете. Словно почувствовав ее бедственное положение, Флора, до этого спокойно лежавшая под столом, ткнулась мордой ей в ногу.

– Ну, мое первое Рождество с Флорой должно быть особенным, – сказала Марго. Эта мысль подняла ей настроение. – Поваляемся до половины десятого, затем сходим поглазеть на зимних купальщиков на прудах. На обратном пути, вероятно, зайдем выпить и перекусить во «Флягу», а на рождественский ужин придумаем что-нибудь вкусненькое: сосиски в тесте, колбаски, картошку с морковкой и сельдереем в гусином жире. Я не люблю индейку.

– Вот это я понимаю – Рождество, – сказала Трейси.

В голосе подруги звучало облегчение, что Марго не собирается устраивать сцен из «Бриджит Джонс» или «Рождественской истории». Не тех, где Бриджит целуется с Марком Дарси или когда исполняются заветные желания маленького Тима, а самых душераздирающих.

– А я обречена смотреть рождественский выпуск Моркама и Уайза на полной громкости и с субтитрами, – продолжала Трейси.

– А нас разбудит еще затемно перевозбужденный ребенок, который весь день будет питаться исключительно сладостями, – добавила Джесс.

Наступила та